В вечернем воздухе осаждался туман и неторопливая вереница мыслей могла теперь осесть на плоскости общественного бытия воображения подобно тому как частиц воды сливаются с плоскостями городских домов. Не знаю, насколько часто здесь сгущается морская дымка или облака, пришедшие с материка, но изменчивость климата должна её проявлять повсеместно. Пусть мне не довелось побывать в Гон-Конге, но этот наследник последствий Опиумных войн может мне много рассказать о будущем цивилизации даже в силе его дискурсивного представления как места столкновения, а затем и пересечения систем. И дискурс сосредотачивается как вокруг точки росы около понятия свободы, свободы, которая может означать иногда лишь иллюзию, а иногда и безвыходность. Если действительность второго порядка здесь проявилась как никогда остро в островной направленности небоскрёбов лицом к лицу, то близлежащие острова открывают пути действительности третьего порядка в виде направленных друг на друга экранов переносных устройств, правда теперь здесь уже не требуется соблюдение физического совмещения плоскостей, а отсюда изменяется и понятие самой степени свободы. Пусть дискурс об этом умалчивает, но здесь понятие хозяйство проявилось в паразитизме как производительного, так и духовного, а значит отчасти культурного. История показывает, что эта туманная красота — всего лишь наследие незаконных поставок опия, но как и в любом искусстве отрицательно хозяйственное всегда становится эстетически весьма значительным, чтобы ... Читать дальше »

Как бы парадоксально не выглядели попытки подсчитать, сколько процентов трудовой и обычной жизни тратится на исправление слова «Thanks» (англ.) или определить, как часто нужно работать из неизвестного места (по послепандемийной статистике некоторых стран оказалось, что клерки стали находиться в зданиях фирмоуправлений столь же редко, как в допандемийные времена могло себе позволить руководство), но главный абсурд скрывается в самих определениях соответствующих функций как послефункций, ведь нахождение у оргтехники, на стуле, в движении — это скорее производные не от мышления, а от самого тела, которое подвержено по существу всё тому же ограниченному числу крайностей, что и раньше. Впрочем условность наблюдения обусловлена прежде всего вездесущностью противопоставления самого мыслительного и физического. В любом случае информация о том, что люди проводят годы жизни, исправляя размер шрифта, вводя и изменяя пароли, наблюдая за вынужденными простоями при переустановке и обновлении систем сама по себе не становится основой для действия, но в какой-то момент, как и любое времямеряние (хронометраж) может приоткрывать глаза. То, что такие сведения сами по себе не ведут к решению проблем ещё не значит, что они не позволяют достигать эстетического понимания в плане разрыва самоскладывающихся представлений с опорой на измеренную вероятность. Опасностью таких измерений выступает их условность, поскольку в ... Читать дальше »

Язык не говорит, но создаёт и строим из него словно из кирпича. Живая или мёртвая речь — это скорее вопрос эстетики подобно вкушению воды и поиску ещё неведомых науке свойств, но вполне осязаемых организмом, подобных чистоте загородного воздуха, правда для городского жителя столь же трансцендентальной, как и потускневшие над головой звёзды. Тем не менее некоторые языки признаны «мёртвыми», хотя их элементы продолжают всплывать и были встроены в другие. Применимо ли такое выражение собственно к языку — это вопрос, поскольку собственно труды корпуса языка остались неизвестными, как и возможность воспроизвести и насладиться красотой поэзии и прозы. Точнее было бы говорить о речи, но и сами языки всё же если и не мертвы, то замерли в многовековой толще. С одной стороны они мертвы, поскольку перешли в распоряжение формальных научных построений, а с другой стороны они ушли вместе с растворившимися народами. И за последнее время оценка этого ключевого показателя приобрела несколько оттенков.

Прагматический дискурс утверждает, что следует исключить упоминания обрывков мёртвых языков из деловой переписки, ибо это в некотором роде неправильно представляет собеседника в глазах. Но в чьих глазах, если не наследников Древнего Рима? Разве их можно смутить латынью. Возможно речь идёт об эго более северных племён, поэтому они относятся к исконной латыни без надлежащего пиетета. Как бы то ни было, но добавление чего-то вроде «Divide et impera» ил ... Читать дальше »

Оказывается, что ключевым вопросом современного обучения является переход к обучению не людей, а человека. Но это в принципе хороший переход, как и переход от массовости к личности, по крайней мере пока он не приобретает форму замены коллективизма индивидуализмом. В цифровых лабиринтах послесовременности слишком легко перепутать одно с другим: стены становятся экранами, а люди – системами. Кем же становится отдельный человек, из которого судорожно пытаются получить высокопроизводительную общественную машину? Может быть процессы – это и есть те стены лабиринтов, которые издавна формировали структуры городов и инфраструктуру до боли в лошадиных копытах знакомой брусчатки. Из этих же стен так приятно получать и небольшие переносные домики и несколько шкафов с оболочкой. Одни оболочки дополняют глаза, другие – кожу, но стены кажется всегда стоят особняком. И когда начинается преобразование человека, то преобразования его в части его стен одновременно производить проще всего и сложнее всего.

Новые подходы к людям – это и преодоление стен и их создание. Сами общательные сети строятся из многочисленных перегородок и большой стены вокруг. И даже если эти стены прозрачные и допускают эхолокацию, но такие сверхспособности почему-то предоставляются немногим. Но если взглянуть на город – то в сущности мы здесь ничего не увидим, кроме украшенных или минималистичных стен и подходов к ним. И интересно, где спали первые люди, которые больше не спали н ... Читать дальше »

Вот они заборы: выстроились вдоль дороги словно на параде, выставив местами кирпичные столбы, словно начищенные штаны и сапоги.. Рядом простираются полоски выстриженной и разросшейся травы с вездесущими одуванчиками. С одной стороны часто заборы похожи на древние стены, защищавшие по бокам торговые пути или на средневековые крутые въезды в крепости, на которых легче обороняться. Эти же заборы выполняют совсем иные функции: отчасти декоративные, отчасти обозначающие и разграничивающие, и якобы защищающие от невидимой пыли и выхлопных газов. В своей означивающей функции заборы раскрывают сущность и пустоту знака «дом-крепость», тем самым представляя театральные декорации. В сущности если они и защищают от чего-то, то человека от человека: от разъезжающих людей-машин и просто от прогуливающихся людей-людей. Кто ещё не так покорился послесовременнистскому театру всячески будет препятствовать сплошной оболочке, расползающейся по воздуху словно нефтяное пятно по воде, тем более что это и есть нефтяное пятно краски, создающее китчевость выбора из трёх цветов, используемых и для крыши и для забора, но почему-то не для кухни. Интересно, что этим набором цветов (зелёный, коричневый, матовый красный) люди отгораживаются и от неба и от самих себя, а может быть от земли. В этом абсурдном стремлении люди хотят вырваться на природу, а по падают в те же 4 стены заборов, которые знакомы каждому по внутренностям комнаты. Так наверное и есть: если раньше во времена прежнего упадк ... Читать дальше »

Здесь в лесу все так привычно: ветви цепляются за руки, а голова за небо. Нет конца ручьям и озёрам, глубинам пластов, корней и пещер и красоте простирающихся к небу ветвей. Человек всегда обычно приходит сюда с приготовленными продуктами или бензопилой, оставляет после себя пачки сигарет и опилки. Это всего лишь «мёртвая» плоть, но она «мертва» лишь в технологеме, в лесу она жива. Если он приходит с пустыми руками или корзиной, то может забрать грибы, ягоды наслаждаться пением птиц, чистой водой и иными облаками как он это себе видит и может быть даже представляет. Но за его шагами и скрывается недоступный ему смысл, который удалось наблюдать в древности племенам охотников и собирателей. Наука и культура иногда помогают воскресить этот забытый опыт так, чтобы мы могли прочувствовать погружение в воду и в лес. С изменяющейся преобразованиями климата изменение природы происходит внутри нас, когда облака памяти внезапно раскрывают черты прошлого, наполняют тайнами поиски в далеких чужеземных странах. Эти шаги внутри памяти подобны движению по лону природы и они оставляют след и на природе человека. Здесь нужно тоже соблюсти нормы разнообразия биологической природы, которая иначе может преобразиться в каменные стены, пустыни и уродливые башни мегаполисов. Время лечит не человека, время лечит природу (и отчасти ещё природу человека), но человеческое время тоже уже мертво и оно природу убивает в том отношении, что она теряет свою красоту и разнообразие, ... Читать дальше »

Как сказано в писании, человек покусился на запретный плод и с тех времен закончил райское существование. На смену относительно устойчивым в событийственном отношении охоте и собирательству пришли сельское хозяйство, животноводство и прочие промыслы. Но Христос искупил былые грехи и поэтому человек может вновь вернуться к событийствованию с природой. Но одно дело — возведение деревянных, каменных идолов и роспись пещерных стен, а другое — техника и хозяйство, которые взяли природу в системы чужеродных схем. И может только на Крещение, открывая кран в квартире, так легко почувствовать целительную силу родника. Но Крещение даёт нам и избавление от хозяйственной замкнутости, проявив силы прозрения и откровения бытия. И, пускаясь в путешествия, видя бьющий из скалы ключ мы уже не будем видеть прежней системы водоснабжения. Вместо дара топора здесь проявиться дар природы или чего-то другого, что мы обязаны теперь хранить. Новое измерение хозяйства оказывается слишком глубоким и затрудняет пути его изменения. Самое простое это устроить непрерывный пост и потреблять как можно меньше то есть меньше пользоваться хозяйствам и техникой. Почувствовать прекрасную теплоту сумерек в отсутствии электрического света, выключенных вычислительных устройств, батарей, воды и прочих иллюзий. Ну это всего лишь одни из множества способов оптимизации — ограничение и отстранение. Где-то в лесу или в скале родник продолжает бить, грибы и ягоды оставаться несъеденными, а рыбы изобиль ... Читать дальше »

Часто людям нужна дорога, чтобы служить самой собой, сохранять устремлённость. Действительно, учитывая относительную простоту управляющих порывов, доставшихся от предыдущих тысячелетий и миллионолетий нам досталось что-то вроде уловителя угроз и подбирателя возможностей. Всё остальное уже лежит где-то за пределами абстрагирования в рамках моделей или научного метода. И сами методы часто идут по пути проб и ошибок, которые в действительности неразличимы, как попытки применения алгоритмов подбора товаров, склоняющих людей к тому или иному предложению — сама по себе среда и институты ухудшают ситуацию при этом создавая иллюзию улучшения. Но что касается этой дороги, то она в любом случае не меняется простые ли шаги или более вдумчивые, она продолжает сохранять свою исконность события с природой. Здесь мы можем припасть к земле или к дереву и вслушаться в струны жизни, которая наполнена и шагами, прокладывающими не пустыню, а благоприятствующую тропу. Это необходимое вытаптывание течёт словно река, наполняя ковёр мироздания смыслом превращения, движущей силой дальнейшего пути, который, хотя и конечен, но всё же должен быть бесконечным как странный двигатель. И пока дорога длится мы можем ускоряться, правда желательно в этом ускорении помнить о необходимости сохранения планетарной устойчивости. Ещё часто устойчивость связывают с приспособлением или «адаптацией», но этот путь приспособления как раз и ведёт в то никуда, которое противоположно осмысленной бесконе ... Читать дальше »

Было ещё что-то в этом переживании, что открывало неизведанные до этого пласты дискурса. Это потом я уже понял, что уже вышел за пределы описания сочетания его с гламуром, а тогда это был просто падающий солнечный свет, но не просто падающий на дискурс по эту сторону бумаги, а просвечивающий всю бумагу насквозь с другой стороны. В этом просвете было мироощущение важности происходящего, которое случалось до этого в отражённом преломлении солнечного света трубой, уносящей дымовые газы. На этот раз бумага была сродни киноплёнке общественной жизни, а лучи солнца прилетали непосредственно с ближайшего небесного светила. Простое ощущение возможности освещения с другой стороны и было поэтому чем-то новым и открывающим скрытую перспективу происходящего. Простой выход на ткань событийствования означал и отказ от обыденности прагматики, путь в неизвестность переплетения множества путей. Но он был в этой кроткой картине падающих зимних лучей, влекущих в область изначальной соединённости опыта, где в противовес разделённости словесного и чувственного опыта всё соединено в изначальном единстве как будто эти лучи подсвечивают не бумагу и слова на ней, а живой ещё или уже лес. Поэтому простая прямота света оживляла бумагу одновременно и вживляла её в ткань моих рук, которые пытались ещё сохранять к ней равнодушие.

И она открывала систему бумаги, которая могла иногда скрывать от меня на целые недели, а потом открываться в стопке писчей советской бумаги или в блокноте с блок-схемам ... Читать дальше »