«Для Фромма неврозы — это симптомы морального поражения человека в его жизнедеятельности, в том числе в борьбе за свободу. Невроз можно понять как неудачную попытку разрешения конфликта между непреодолимой внутренней зависимостью и стремлением к свободе, конфликта, который имеет моральную подоплеку. Во многих случаях невротические симптомы суть конкретное выражение морального конфликта. Это означает, что успешность терапевтических усилий в первую очередь зависит от понимания и решения моральной проблемы человека». Википедия

Мы живём в уникальнейшей стране, которая находится, на передовой истории, хотя с позиций экономического и юридического развития всегда была уверенным середнячком. Интересно, что в последнее время у нас появилось большое число экономистов и юристов, но каких странных. Тоже уникальных! Которые никогда не жили в условиях экономической свободы предпринимательства и правового государства, и ещё не скоро будут жить в нём (если не уедут отсюда), если верить голосам собратьев из развитых стран. Но это то же так естественно! Ведь у нас было сделано множество открытий, изобретений, которые при этом редко находили применение. У нас было создано множество превосходных произведений искусства, которые, кажется, во многом стали достоянием мира потому что не были забыты, ведь им не нужно выходить на массовый рынок миллионными тиражами, чтобы получить признание. Вот и получается, что нашим людям нужно что-то уникальное, они тяготеют к творчеству, подлинному творчеству не ради продажи, а ради чего-то. И те, кто начинают заниматься торговлей, изготовлением на продажу, оказанием услуг — все это делают с каким-то душевным порывом, видя какую-то известную им одним необыкновенную сущность бытия, позволяющую быть первее, быстрее и лучше. Но только не задача спокойно и мирно существовать в земле нашей, то величайшие армии на неё надвигаются, то невероятные идеи мыслителей заморских, то достижения техники наикрайнейшие. И всё это кажется каким-то тайным и загадочным, вовлекающим в колесо истории, связывающим наше бытие с реальностью. Ведь всё это где-то естественно. Кому-то естественно верхом на коне всю жизнь провести, кому-то изучать латынь и греческий, изучая натуру и мысля философски, кому-то уже давно привычно проводить опыты и создавать артефакты сверхестественные. Конечно, можно сказать, что это прогресс, что везде всё одинаково, всё меняется и течёт уже не первое тысячелетие. Но это, кажется, совсем незначительная сторона понимания, ведь где он был прогресс? В Китае был уже давно. Арабский мир был лучше развит и по оценкам современных учёных производилось в нём больше и лучше, чем в европейском. Это огромная тема, не будем её сейчас затрагивать, но остановимся на том, что наша страна всегда была между двух противоположных миров, поэтому всегда на передовой, с какой бы стороны не находились лучшие достижения человеческой цивилизации. Но будучи на передовой наши люди, кажется, испытывают на себе все достижения, как положительные, так и отрицательные с некоторых пор, когда развитие торговли сделало возможным распространение идей и вещей по всему известному и неизвестному миру. Совершенно особое отношение сложилось к игорным делам, которые уже давно стали предметом интереса, а также пьянство, которое стало манить и засасывать своим столь же сильно уводящим от действительности гнётом. Свою противоположность действительности русские люди уже давно стали проявлять образом жизни, заключавшемся в любви к лежанию на печи, к полному отсутствию интереса в происходящем вокруг. Лежали всегда, лежали, терпели, ждали. Но зато потом если враг, или гром, то мы их уж тут как... В общем, мало не покажется.

Но что случилось потом, с развитием меркантилизма, капитализма и империализма, особенно когда окно прорубили? Начали уже раньше, но здесь с полной силой стали пускать корни экономические системы в наши луга и леса. И получилось, что весь мир стал каким-то чужим, не своим, потому что стали брать чужое за образец, увидев плоды прогресса, правда смотря на них в душе так же, как на заморскую диковину. Даже светлое будущее виделось как-то так, когда "всё" у всех будет, правда при этом забывалось, что это всё есть нечто материальное, а может даже материальное, да ещё и привезённое "оттуда", диковинки, но при этом оказалось, что для этого нужно моральное очищение, всеобщая идеология труда, значит подчинения создаваемым вещам. Но в XX веке вдруг стало ясно, что мы стали в этом жертвой копирования техники, без понимания этики техногенной цивилизации, ввиду ли её отсутствия, или невозможности копировать, или потому, что этика и техногенная цивилизация — вещи несовместимые. Этика конечно проявлялась и привела к невероятным достижениям науки и техники, но в тех областях, где это как раз таки не надо было для обычных людей, не нужно было продавать для решения заурядных повседневных проблем. Это были не банки с кукурузой и столь же жёлтые газеты и бульварные книги и столь же блестящие беспроблемные журналы, в фундаментальная наука, космонавтика и военная техника. Говорят, что движущая сила для людей была соревновательный дух, конкуренция. Но это была скорее не конкуренция, обычная конкуренция была не интересна, обычная конкуренция — это торговля одинаковыми, типичными, до бесконечности неэтичными сгустками вещества, то есть товарами. Это было соревнование за идеал, соревнование в этике восприятия действительности. Это было соревнование за создание того, что не должно было быть применено, никогда не должно было быть использовано. И если бы оно должно было быть использовано, то смысла в нём никакого бы не было! Американцы создавали атомную бомбу, чтобы её использовать, а советские физики —чтобы её не использовать! Кажется и Гагарин полетел во многом для того, чтобы американцам не нужно было этого делать, чтобы их полёт был уже тем заурядным перемещением сгустка вещества, а не нашим ПОЛЁТОМ (конечно я не имею ввиду, это в прямом смысле, это лишь попытка понять различие, лежащее в основе действий людей, их порывов и стремлений, которое они сами не осознавали). Целью системы было то, чтобы торговая система капитализма перестала работать, чтобы больше не было этого, не была зла, не было врагов человечества (или народа). И в Великой Отечественной важным было стремление к тому, чтобы остановить врага, который хотел весь мир превратить в одну большую фабрику, став её главным капиталистом, эксплуатирующим все остальные нации. Конечно, это были этические порывы, порывы души ради чего-то морального, общечеловеческого и общемирового. Поэтому победа революции была совершенно не случайна, также как и поддержка пьяниц и бедняков. Парадоксально? Я тоже всегда так думал, что это было ошибкой, что всё до невозможности нелепо. Но если мы посмотрим с точки зрения гуманизма и фрейдомарксизма, то всё встанет на свои места.  

В XX веке стало ясно, что духовность и душевность наша не вписываются в концепцию культуры, "проникнутой всеобщим недоверием и враждебностью", как сказал Эрих Фромм в "Человек для себя". И из такого противоречия, которое в западных обществах как-то сглаживается, у нас возникло вполне патологическое состояние людей, которые не видят выхода из ситуации, точнее состояние осознания безвыходности ситуации, из которой спастись можно только в состоянии опьянения. Фромм так описывает положение в западных обществах: ""В наши дни широко распространилась безнадёжность относительно возможности изменения курса, которым мы следуем. Эта безнадёжность имеет главным образом бессознательный характер, в то время как сознательно люди выражают "оптимизм" и надеются на будущий "прогресс"" (Революция надежды, с. 27). Так вот у нас ситуация выглядит как прямо противоположная: безнадёжность имеет сознательный характер, все только и делают, что говорят о том, как всё плохо. А где-то глубоко в душе ещё остались затаившиеся остатки надежды, которые проявляются, как будто только в периоды особого воодушевления, страха и опьянения. А всё это связано с появлением новой системы, которая целью соответствует душе высокого полёта, а проявлением соответствует копии техногенного общества, условия которого принимаются не душою, но де-факто: "Образ жизни, обусловленный особенностям экономической системы, превращается в основополагающий фактор, определяющий характер человека, ибо властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, в которых ему приходится жить" (Эрих Фромм "Бегство от свободы". Пер. с англ. А. Лактионова). В действительности эти условия стали проявлением самого настоящего желания существовать как вещь и иметь вещи, но не быть самими собой. Между тем Фромм говорит с большей благосклонностью о тех, кто безнадёжен на словах, но с надеждой внутри, при этом признаёт такое положение редкостью: "Многие люди полны сознанием надежды, а подсознательно испытывают безнадёжность, и лишь немногие могут похвастаться обратным. При исследовании надежды и безнадёжности важно НЕ то, что люди ДУМАЮТ о своих чувствах, а то, что они в действительности чувствуют. Это можно узнать не столько по их словам и речи, сколько по выражению лица, походке, способности реагировать с интересом на что-либо находящееся перед их глазами, по отсутствию фанатизма, которое проявляется в способности выслушивать разумные аргументы". (Фромм Э. Революция надежды. с. 32-33). Не правда ли, у нас много людей, которые способны реагировать с интересом и способных выслушать? Однако названный фанатизм получил распространение в нашем обществе, если судить по сетевому сообществу, в котором люди склонны высказывать резкие мнения, не прислушиваясь к собеседникам. Это можно объяснить как специфичностью выборки, поскольку общением на форумах и других местах сети занимаются во многом увлекающиеся вычислительной техникой люди. Влияние этой особенности усиливается за счёт того, что люди начинают оценивать других практически исключительно по коротким (или реже длинным) фразам, не имея возможности увидеть материальный человеческий облик. При этом явление фанатизма заметно также во многих людях, выросших, когда возможности бесед в сети были недоступны, однако они фанатично относятся к самым разнообразным вещам и идеям. Это могут быть как машины и ощущение скорости, так и женщины. В этом случае фанатизм проявляется в виде резкого отрицательного отношения к тому, что выглядит противоположным идеалу. Но это могут быть и простые идеи совершенства или хорошей жизни. Можно встретить фанатизм в отношении необходимости сделать всё, как человек представляет правильным, но также и в отношении того, чтобы жить богато и красиво. В этом случае он проявляется в отношении к делам, которые выполнены как-то иначе, но не так "как надо", а также также в отрицательных эмоциях по отношению к живущим бедно или как-то не так. Можно сказать, что получил распространение фанатизм к вредным привычкам, например по отношению к алкоголю, хотя в отношении курения он не так часто заметен, проявляющийся в отрицательном отношении к непьющим. Причём это не просто образование групп по интересам, это скорее проявление общего фанатизма, неспособности выслушивать другую сторону, спокойно смотреть на вещи, на людей и на себя, без фанатизма. Фанатизм, является одной из важных причин, по которым люди не могут найти общий язык как в семье, так и в организациях и обществе. Неспособность же находить общий язык приводит к закреплению сознания надежды на себя, на своё, на объекты, вещи и свой круг общения. Но в основе этого фанатизма лежит внутренняя безнадёжность, которая постепенно проникает всё глубже, тогда как люди начинают думать, что они на что-то надеются, на новую технологию ли, или на победу команды. Но самое интересное, что это случается там, где в нашу культуру проникают западные ценности. Когда мы смотрим на ИХ товары, от умных телефонов до мощных автомобилей, то мы преисполнены сознательной надежды, хотя подсознательно, естественно, нас тяготит подмеченная безнадёжность этого технологического уклада. Кажется даже, что и алкоголь от них, не наш, обволакивает этим чувством поверхностной надежды, а традиционное употребление водки связано с сознанием безнадёжности, что проявляется в ответах на вопрос: "почему ты пьёшь?". Естественно, но поверхностно, потому что "всё плохо". А виски и бренди пьют тогда, когда кажется всё хорошо. Но при этом внутренняя безнадёжность ещё только начинает у нас возникать, она проявляется редко, ведь пока ещё бессознательное заполнено другим чувством. Это другое чувство связано с нашими собственными вещами и людьми. К ним мы относимся так, как по Фромму и нужно: безнадёжно, ясно критически, понимая, что наверняка всё сделано не так как надо, что мы ведём себя не так как надо. Это конечно можно признать и следствием фанатизма по отношению к ИХ вещам, но при этом сознательное чувство оставляет положительное и великое в подсознательном, где оно мирно сосуществует с древней русской народной душевной надеждой. При этом это "как надо" остаётся этическим и общемировым, от полёта души.

В итоге мы как и всегда остаёмся на передовой истории, хотя сами думаем, что находимся где-то не около третьего Рима, а около третьего мира. Мы снова в великом эксперименте, и снова должны попытаться наполнить одухотворением и надеждой заурядные и естественные для НИХ вещи и людей. Всё, что для этого нам нужно — это понять ИХ безнадёжность, взглянуть на неё со своей стороны и рассказать о ней ИМ, соединить это понимание с осознанием собственной надежды и донести эту надежду до других, оставаясь при этом самими собой. Как же это можно сделать?

Осознать безнадёжность не так трудно, это всего лишь критический взгляд на технологию. Нужно только, наверное, сместить акцент с атомной энергии и изменения генов (генной модификации) на что-то более понятное и обыденное. Осознать надежду труднее, поскольку например, полёт в космос Фромм называет издержками техногенной цивилизации, следствием принципа "если что-то может быть сделано, то оно должно быть сделано". Но мы это уже затрагивали, говоря о различном понимании одного и того же явления со стороны Соединённых Штатов и Советского Союза. Ведь это не то, что должно было сделано ради себя самого, это сделано ради победы идеи, ради надежды. Фактически Советский Союз работал против отсутствия надежды, которое существовало у них. Ведь там это было ради эффективности, продаж и свободы предпринимательства, ради большей прибыли, большего производства. А у нас это было против этой свободы предпринимательства, против стремления к обогащению. Не было конечно понимания качества, учёта чувств людей. Но это и должно появиться с пониманием надежды. Основная предпосылка нам знакома, нужно дополнить её лишь осознанием того, что "вроде бы почитаемое" искусство вытесняется преступлениями и насилием, творчество заменяется автоматизмом, существованием изо дня в день. Предпосылки этого понимания были у нас уже давно, и при чтении книги "Революция надежды" в принципе возникает ощущение, что у нас это уже всё было. Но кажется, что это было, но не было осознания того, что это отличается от простого потребления. Если это рассматривать как простое потребление, то это было хуже, но это были зачатки тех самых интереса, тождественности с бытием. И это проявлялось в том, что можно назвать простотой, ненавязчивостью и спокойствием. Чего здесь не хватало, так это активной надежды. работы над собой, благоговения перед жизнью и изучения окружающего. Но при этом понятны и причины этого, ведь идеология и культ не могут заменить собственного бытия и активности, самости, которую сложно открывать. Это нельзя считать временным этапом, потому что это обман других и самообман, Скорее нужно начинать с понимания собственного я, ответственного и заинтересованного "во всём, что живёт и растёт". С этим было связано и то, что не было понимания важности потребностей, не было понимания исследования природы человека в отношении его естественных потребностей. Поэтому все люди равны в том, чтобы осознать себя как себя и ничего больше, стремиться к осмысленной спокойной жизни, без фанатизма, в счастьи, без замены одного другим, а в нахождении самих себя, нахождении того, что нас всегда ждало в душе, не индивидуализма, не равного количества собственных товаров, а чего-то общечеловеческого, успокоения и умиротворения, понимания соотношения чувств других людей, восприятии их творчества. Всё, что для этого нужно — непрерывно принимать решение: "Каждую секунду мы принимаем решение, к лучшему или худшему. Мы вскармливаем нашу леность, алчность, ненависть или лишаем их пищи. Чем обильнее мы их вскармливаем, тем сильнее они становятся;чем меньше мы им потакаем, тем они становятся слабее".  

Но принимать решения и не выбирать по шаблонам и стандартам трудно, ведь ценности начинают смешиваться и на смену спокойствию и умиротворению временами приходит безразличие и обречённость. Правда они опять же осознанные, как следствие скрытой надежды. Но безразличие выражается в желании обладать вещами, найти в них спасение, занять вещами время. Это стремление можно назвать поклонением неживому, которое распространяется и на ту сферу, в которой, казалось бы, должно было развиваться общение живых людей, на общение в сети. Даже обычное общение начинает уподобляться общению в сети, в поиске ответов на вопросы технического характера, обсуждении новинок техники, а смысл общения становится заключённым в чувстве пользования новинками техники. 

Но это является лишь одним из многих видов вещей, заменяющих человеческое бытие. Пьянство, как поклонение бутылке, является одним из таких видов, всего лишь одной из форм поклонения неживому, это лишь разновидность усталости от техногенного общества, попытке вырваться из порывов изменения и принятия решений в область определённости и спокойствия, туда где исход известен, где процесс стандартен и зауряден, но позволяет сменить состояние безвыходности. Всё это можно понять как безразличие к жизни , вместо "почитания жизни", это уход и отказ от жизни, всё это явно похоже на замену жизни, замену чего-то важного и естественного бессмысленным, временным и безнадёжным по сути. Но насколько же становятся очевидны, понятны и естественны все явления последнего времени, если мы взглянем на них с позиции замены всего живого неживыми предметами, становятся понятны и пьянство, и воровство, и азартные игры, и превышения скорости, роскошь олигархов и шейхов и закрепление власти за элитами, и даже терроризм: "Те, кого привлекает неживое, это люди, предпочитающие "закон и порядок" живой структуре, бюрократические методы — спонтанности, вещи — живым существам, шаблон — оригинальности, скромность — богатству, накопление — тратам. Они хотят контролировать жизнь, потому что боятся её неконтролируемой спонтанности; они скорее убьют её, чем откроются её воздействию и сольются с миром вокруг них. Они часто играют со смертью, потому что они не укоренены в жизни; их храбрость — это кураж смертников, и символом их бесконечной храбрости является русская рулетка" (стр. 64). Поэтому надеяться может быть очень просто — нужно всего лишь поверить в то, что можно жить, жить открыто и в понимании с окружающим миром и поверить, что будет так.

Путь выхода

дополнение от 2012.08.13

12 мая этого года в журнале "Экономист" была опубликована статья "Капкан надежды" (англ. Hope springs a trap), в которой рассказано о современных исследованиях со стороны Эстер Дуфло (англ. Esther Duflo) в области помощи выхода из сложного общественного положения и о применении программ поддержки населения, влияние которых рассматривается, как выходящее за пределы прямого денежного влияния. Значительные результаты по снижению бедности были получены за счёт предоставления небольших производительных активов (коров, коз, кур), а также обучения и объяснения основ организации домашнего хозяйства. Также путями выходя из бедности называются стремление к образованию, предоставление возможности сезонной миграции, предоставление удобрений и т. п. Всё это обобщается и рассматривается не само по себе в объёме своей рыночной оценки, но в большем размере за счёт эффекта появления веры людей в способность преодоления ловушки бедности.

С одной стороны кажется, что подход Дуфло представляет противоположность идеям Эриха Фромма, поскольку рассматриваются материальные стороны жизни: организация производства, заработок и сохранение денег. Но с другой стороны можно отметить, что материальная сторона для неё не является главной, гораздо важнее субъективные ощущения и понимание жизни. И этот эффект появления веры получает в современных исследованиях подтверждённую оценку в виде увеличения доходов людей в большем размере, чем объём предоставленных им средств. Что касается источника этой надежды, то представляется, что он скрыт в глубинах общественного сознания (то есть в общественном бессознательном), но по существу заключён в видении перспективы жизни.

Подробнее с исследованиями Эстер и её коллег можно ознакомиться на странице книги "Экономика бедности", (на английском), на которой представлены в иллюстративной наглядной форме основные положения книги, а также лекции авторов, связанные с содержанием книги. В частности, указывается на необходимость рассмотрения принятия решений людьми в тяжёлом положении, которые могут быть изменены в связи с появлением у них надежды.