Словно ночь снова переходит в день. Словно свет бесконечно теряет себя. Просто частица или переключение всего. Летящая правда или психолингвистический дискурс. Случаются чудеса или приходит время. Наступают люди или теряются дни. Словно свобода слова сама сошла с ума. Или ей кто-то помог.

А если кто-то помог — то она ещё сама вполне в своём уме. Пусть даже у неё ничего не осталось своего. Словно все цвета переключились светофорным порядком. Светофорным там, где он почти семафор или цветофор. Если вглядеться в эти цвета — то они везде одинаковы в своих означиваемых и означаемых, но цвета и формы остаются при этом разными. Интеллект — тоже бифуркация над полем абстракции, когда один рисунок начинает складываться всегда в одну картину. Картину, которая содержит в себе модель всего окружающего, в том числе и огней над головой проходящих и проезжающих. Эти огни стали почти как звёзды. Иногда они рассыпаются на отдельные светодиоды. Которые в миру всегда почти цветодиоды. Если это свет — важно его качество и температура. Не знаю почему некоторый цвет называют дневным, хотя и ночью луна светит тем же самым цветом недалёкой звезды спектрального класса G. А если это цвет — то здесь всё и так ясно — он всегда уже что-то значит per se на культурно-символическом пространстве. Он представляет и проявляет нам саму свою и нашу с ним raison d'être.

Вот три цвета являют себя в своей скрытности. И это уже одна абстракция. Затем случается переключение и это уже предупреждение. Затем наконец загорается или не загорается сигнал — и только здесь людям кажется, что они действуют. Но когда они стоят и когда нет сигнала — они действуют и живут точно так же, одинаково. Также как они продолжают считать, что цвет «загорается», хотя уже больше столетия его никто не зажигает и он никак не горит. В этом смысле если без огня нет дыма, то свет без огня — вполне может. Впрочем и дым сегодня может быть вполне безобидно создан распылителем пара или дымовой шашкой. Но каждый цвет значит своё и ищет эти точки бифуркации, на которых в данном цветовом пространстве что-то случается, картина как-то изменяется. Как появляющееся на горизонте солнце дарит новый день. Так точно же новую ночь дарит выключатель на стене. Или сохраняет жизнь уезжающая вдаль сирена скорой помощи в синем переключении цветов, который [синий], смешиваясь со цветофорным красным создаёт иллюзию регулирования для действительности второго порядка.

Иногда даже все три цвета сходятся и используются в оформительстве. Вот они рядом: красный, жёлтый, а может быть оранжеватый, и зелёный. Точнее они разделены полосой пластиковой панели точно так же, как где-то над мостовой. Можно точно так же как в архитектуре сделать её прозрачной, так чтобы цвета цветофоров словно бы сами парили в вечно спокойном небе от действительности первого порядка и одновременно в невидимой и не физической действительности второго и третьего порядков. Словно кванты свободы отдают сигнал в некоторый отдельный момент. Тогда нас и настигает бифуркация света или цвета.

В этот момент и случается такое переключение, как можно заметить при смене фона в текстовом редакторе. Нужно постепенно затенять цвет (или уменьшать его «яркость»), так что тёмные буквы и другие знаки будут становиться всё менее различимы, например до следующей степени:

это буквы на относительно тёмном фоне, но ещё недостаточно тёмном (1)

Затем наступит наконец и момент, когда буквы, цвет которых называет «авто» изменятся на белые, при этом они станут очень хорошо читаемыми:

это буквы на достаточно тёмном фоне, чтобы стать светлыми (2)

Разницу между фоном (1) и (2) сложно заметить — но она есть (фон (2) немного темнее). Именно в на отрезке данной разницы фона и находится точка бифуркации, которую можно искать как предел для данного окружения, но затруднительно таким образом точно установить. Тем более, что для каждого цвета точка переключения может быть разной. Таким образом мы можем приблизиться только к пониманию определения точки бифуркации для данного приложения (среды), но при желании каждый должен сам изменить приложение таким образом, чтобы точка бифуркации его устраивала (желательно, чтобы этот параметр бифуркации цвета был указан в настройках). В процессе копирования из редактора отдельного в обозревательный стало понято, что точки бифуркации у них разные и для случая (1) обозревательный редактор сделал буквы светлыми, впрочем и сам фон оказался здесь видимо темнее, но это уже другой вопрос - цветовые профили здесь не настроены, но само по себе преобразование белого цвета шрифта в чёрный означает другую точку бифуркации. Возможно также, что он может иметь значение для разных ситуаций и наборов цветов, как это происходит например с уличными огнями. Также можно заметить, что в приведённом примере для целей лучшей читаемости точка бифуркации должна была бы быть смещена в более светлую область, потому что в случае 1 различать написанное гораздо сложнее, чем в (2). Поэтому если мы изменим цвет шрифта на светлый, то читаемость намного улучшится:

это буквы на относительно тёмном фоне, но ещё недостаточно тёмном (1')

Это изменение означает смещение по шкале яркости фона вверх в условиях двоичного определения цветового пространства для шрифта (то есть превращения цветового пространства в разделимое (дискретное) световое). Нахождение более подходящей же исходя из прагматики эргономики чтения точки бифуркации цвета осуществляется путём сопоставления читаемости белого на всё более тёмном фоне относительно читаемости чёрного на всё более светлом фоне. Когда эти показатели выравняются — то это будет означать нахождение точки бифуркации для случае двоичного определения цвета шрифта (чёрный или белый). Для иных определений можно цвета шрифта потребуется определение уже некоторой плоскости как набора точек бифуркации, поскольку образуется пространство одновременным изменением яркости фона и шрифта. Также далее следует заметить, что и в случае множества яркости для фона и шрифта мы имеем дело лишь с частным случаем, поскольку на читаемость могут оказывать влияние прочие свойства, такие как толщина, контур, наклон, шрифт, текстура и т. д. Соответственно ля каждого из свойств (или по крайней мере для большинства из них) можно попытаться определить точки бифуркации. Например слишком «жирный» или «тощий» шрифт будут также «нечитаемым», как и шрифт цвета фона.

С другой стороны можно представить себе области по ту сторону общественных точек бифуркации (если конечно допустить их существование, ведь фактические особенности бифуркации всё же определяются для каждого конкретного читателя или распознавателя образов отдельно; но по крайней мере в том приближении, которое закладывается в распространённые в обществах и сообществах приложениях и операционных средах эти общественные точки существуют). За областью различимости находится область практически не различимого. По крайней мере эта область практически неразличимого в обычных условиях. И тем самым это пространство за областью бифуркации представляет своего рода область нахождения за рамками привычного, возможно «шаблонного» мышления, в некоторых случаях это область непрагматичности (но всё же и само скрытие значение может оказываться наделённым прагматической функцией, поэтому далеко не всегда точки бифуркации устанавливают подобные переключения, но часто вероятно разделение проходит именно по точкам бифуркации).

И снова день переходит в ночь. Словно цвет не находит значения в словах. Эта волна бежит вдалеке, не замечая нас. Мы и сами часто бежим, не замечая себя. Пока нас не настигнет точка бифуркации, пока мы её не заметим мы можем ничего не понять. А после этого всё становится ещё более запутанным.

Но точки… точки точно определяют сознание и его способность к разделению цветов, даже если их значение не точно. Что касается значения (означаемого), то оно не может быть точно определено никогда. Точки — это как порог восприятия, который только и определяет возникновение сигнала в сознании, точно так же как новое состояние системы… никогда не точное.