Они ехали слишком близко, хотя дорога была не идеально чистой – сегодня ночью насыпало достаточно снега мягкого и невинного и такого опасного. Когда ехал на лыжах через поле тоже обратил внимание, что лыжню постепенно заметает летящим по поверхности снегом даже днём, когда снегопад уже давным-давно прошёл. Наметаемый снег образует своего рода навесы, которые местами могут накрывать всё углубление, превращая его в своего рода туннель, скрытый сверху почти ровным слоем, так что кажется, что сегодня здесь никто не проезжал, хотя в действительности кто-то точно ехал недавно, да и я сам здесь ехал 2 часа назад. Столь же опасны могут быть и дороги и вряд ли хотя бы 90 % из ехавших по дороге людей уже проезжали здесь сегодня. Конечно они могут уповать на мороз, не способствующий гололёду, и на то, что они ехали здесь вчера или позавчера и никаких опасностей не встретили. Только вот с мостов здесь периодически стекают потоки, так что внезапного появления льда или слежавшегося снега исключать нельзя. К тому же всегда может возникнуть непредвиденное препятствие или человеческая ошибка. И правила есть правила|, они гласят, что нужно соблюдать дистанцию 15 метров, лучше 20, а здесь многие едут ближе чем в 10 метрах, а если кто-то дистанцию соблюдает, то перед ним обязательно влезет нарушитель. Получается все здесь нарушители и вся цивилизация – цивилизация нарушителей или цивилизация инвалидов?

Защита немощных – это первостепенная задача здорового общества подобно тому как задача здоровой ноги – поддерживать заболевшую и с этим нельзя спорить. Но эта цивилизация принадлежит инвалидам не в прямом смысле, а скорее в переносном: большинству, которое считает жизнь развлечением или отдыхом, даже если большую часть занимаются совсем другим. Получается, что происходит своего рода вытеснение: сначала люди делают что-то тяжёлое и нежелательное для них, такое как работа, а потом пытаются наверстать упущенное в том, что они называют «отдыхом». Но в действительности всё должно быть наоборот: выполнение чего-то важного, в чём человек может проявить себя и потом свободное время для иных занятий, таких как связанных с созерцанием природы, приобщением к культуре, да к чему угодно. Но можно ли называть это отдыхом? Вероятно, что отдых – это всего лишь очередное потребитилизированное увещевание послесовременности, тогда как работа – недоопослесовремененное проявление рабства? Если бы мы исходили из коммунистической идеологии или марксизма, то работа должна была бы стать некоторой новой формой труда, который бы был постепенно переосмыслен в пользу услуг по требованию с некоторым сохранённым ядром рабочего класса, который бы сохранял приверженность одной форме труда, например в случае с предоставлением услуги машины с водителем по требованию, где часть работников может сформировать со временем ядро и заниматься вождением на постоянной основе, тогда как другие – подключаться к этой деятельности лишь периодически. Но кажется по каким-то причинам сейчас формирование такого положения затруднено, определение работы сохраняет свою промышленную закостенелость чего-то, что должно как на заводах из прошлого выполняться в отведённое рабочее время. Не сказать, чтобы определение работы через результат, который бы продавался на импровизированных аукционах выглядело бы намного лучше, хотя это было бы возвратом к чему-то, что существовало ещё в допромышленное время, поэтому могло бы рассматриваться как расширение пространства послесовременности. Скорее если переопределение возможно, то оно бы в принципе должно было исключить разделение на отдых и работу. Точнее это исключение заключается в исключении самих этих понятий как таковых.

По крайней мере с отдыхом это очевиднее исходя из того, что наверное привычки отдыха у 90 % населения выглядят какими-то весьма странными, поэтому от подобной деятельности в том виде, как она осуществляется можно смело избавляться. Например, они могут быть связны с потреблением некоторого цифрового содержимого, а потом в выполнении инструкций по строительству собственного тела для некоторой цели. При этом они не отдают себе отчёт в том, что становятся жертвами потребления, а потом наносят вред своему здоровью. Другие склонны продолжать кататься с горок на надувных предметах (которые зачастую выносят их на лёд или в район произрастания деревьев), не отдавая себе отчёт в том, что съезда на неуправляемом снаряде на большой скорости — это весьма опасное занятие. Можно продолжать приводить распростанённые примеры «отдыха», такие как просмотр «мыльных опер», застолья, обход торговых площадей и ярмарок, но ничего положительно рационального из этого по крайней мере на первый взгляд не усматривается. Конечно можно сказать, что значительная часть отдыха представляет собой весьма полезные и даже необыкновенные дела. Но вот почему-то народные промыслы, вязание, да и посещение в бане, купание в проруби и даже чтение книг уходят куда-то в прошлое, уступая место непонятно чему. Точнее это весьма понятно для послесовременности, как я уже рассматривал в соответствующем цикле статей, когда театр уступает место кинотеатру, живые выступления прослушиванию в наушниках на бегу. Не то чтобы это означало, что кино чем-то хуже театра как искусства или что студийные записи хуже игры оркестра в специально подобранном для этого помещении, но важна именно возможность потребления на ходу, на бегу, словно бы в попытке развлечься (не случайно однокоренными словами являются отвлечься, влечение, но равзе может быть жизнь влечением, если влечение определено чем-то внешним и наносным по отношению к самой по себе жизни?) и убежать от работы. Другая причина как раз кроется в рациональности: отдых становится важен не сам по себе, а связывается с некоторыми псевдорациональными целями, такими как поддержание «фигуры» или «формы» для спорта, взаимные оценки и одобрения от других людей (поэтому часто важнее снять и «выложить» происходящее, чем насладиться моментом). Подобные причины объясняют то, что серьёзное искусство, забота, наблюдение, погружение в природу, в себя, в другое кажется теряется всё быстрее и уступает место чему-то поверхностному. Хотя стоит ли удивляться — ведь эта поверхность и есть плёнка послесовременности, на сей раз переносимая в цифровую вселенную.

Но представлять себе, что большую часть людей будут увлекать классики и древние авторы было бы тоже странно. Да и потом что-то новое должно создаваться на почве заурядности. Но проблема заключается в том, что что-то серьёзное не то что не получает распространения или одобрения, а даже вызывает отторжение, по крайней мере в странах, которые нельзя назвать развитыми. Это уже можно считать следствием шаризации (арусск. «глобализации») и новой послеколониальной западной политики. С другой стороны проблема состоит даже не в предпочтении высокого или низкого, а в том, что люди превращают себя в инвалидов благодаря своему же собственному образу жизни и в этом отношении проблема является общей для всех стран. Например, привычки людей приводят к росту ожирения и бессонницы (что говорит многое о физическом и психическом состоянии, но я конечно не согласен с тем, что полнота — это что-то плохое и ненормальное, поскольку все люди разные, я говорю о том, ожирение значительной части населения — это проблема, свидетельствующая о нерациональном питании, что можно подтвердить статистически и сравнивая страны и динамику поколений). В этом и состоит цивилизация инвалидов — в том, что фактически здоровые люди выбирают формы отдыха, которые и являются отдыхом, но которые по тем или иным причинам связаны с пассивностью и потреблением. Отчасти к этому приводят семейные отношения, отчасти взаимные оценки людей друг другом, потому что в обществе устанавливаются странные нормы. Например, известен положительный пример некоторых европейских стран, в которых люди предпочитают полезный для людей и почти безвредный для природы вид транспорта под названием велосипед. И с другой стороны отрицательный пример заключается в распространении привычки и общественной нормы владения и использования автомобиля. Такое положение можно назвать проблемой комфорта, поскольку конечно сидение на стуле (в кресле) и защищённость от ветра и осадков в некотором смысле приятнее для организма. Но подобным образом дела обстоят и во многих других областях: зачем смотреть требующий задуматься фильм, если можно посмотреть содержащий множество «эффектов» и заставляющий словно бы сам быть в напряжении, не отрываться от происходящего? Зачем носить маску и заботиться о здоровье прежде всего окружающих (потому что ношение маски нужно в первую очередь для защиты других от возможно зараженных выдыхаемых человеком аэрозолей, но к сожалению большинство этого кажется не понимают или не осознают, потому что в лесу на в общем то похожей на городскую улицу оживлённой прогулочной дороге в масках сегодня не было практически никого), если можно дышать без маски с большим комфортом? Но именно нахождение в зоне комфорта и зависимости от происходящего делает людей с одной стороны инвалидами, а с другой стороны — рабами.