Возможно не слишком принято во время еды говорить о еде, но с другой стороны когда ещё о ней говорить? Ведь сам разговор о еде может привести не столько к оценке её качества, сколько к рассуждениям об общественной данности происходящего вокруг. Подобно тому как владельцы и сотрудники заведений «общепита» рассматривают ничего не подозревающих желающих утолить чувство голода посетителей в качестве «гостей» приготовляющие пищу самостоятельно должны были бы рассматривать в качестве гостей самих себя, а может быть и саму пищу как гостью в себе. С другой стороны, более утилитарный общепит стремится поглотить своим влиянием стоящих в очереди на раздачу с тем, чтобы навязать ненужную организму пищу в нужной форме. И тогда несоответствие формы и содержания действительно может превратить жителей города лишь в его гостей. Другое дело когда люди сами становятся гостями других городов и стран и тем самым словно бы избавляются от внутренней агитации, снимая все рамки критического мышления практически во всём, может быть даже и во вкушении пищи, ведь любые несоответствия можно списать на особенности местной культуры.

Да, кстати о культуре. Можно провести интересное наблюдение в области сравнительного анализа изменившихся общественных формаций независимо от сохраняющихся структур. Системы по определению являются более динамичными и одной из самых изменчивых систем как раз является система общественного питания. Она охватывает не только общепит, она должна включать любое потребление пищи в рамках общества. Поэтому соотношение в массовой пропорции потребляемой еды из общепита и из личнопита может сказать о том какие в данное время общественные предпочтения: к культуре потребления или к культуре труда. В советское время культура труда стояла очевидно на первом месте по отношению к культуре потребления (или к культуре потребления в особенности), чему подтверждением являлась масса самостоятельно приготовленной пищи по отношению к приготовленной в «заводских условиях». Здесь речь идёт прежде всего о «конечной сборке», то есть о том, где осуществлялось приготовление и, что немаловажно, подача конечных готовых к употреблению блюд. Впрочем и к свойствам (атрибутам) самой пищи была некоторая привязанность, основанная на опредмечивании некоторых особенностей товарных отношений, например, доставляемых из других стран припасов длительного хранения. И в понятиях социологии согласно Талкотту Парсонсу в паре переменных достижения-приписывание здесь пришлось бы отдать предпочтение приписыванию, поскольку достижения в общественной пищевой цепочке приобретают обесцеленную направленность. И из сделанных наблюдений можно вывести некоторый парадокс, состоящий в том, что в системе общественного питания преобладала культура именно личного труда, а не труда общественного. Хотя этот парадокс легко объясняется двумя факторами: недостаточным распространением в то время сферы услуг как таковой, а также и соответствующим неблагожелательным формальным отношением к созданию прибавочной стоимости в сфере услуг со стороны марксизма. Оба выявленных фактора как видно отдаляли достиженческую сторону приготовления пищи от её формализации и тем самым делали из неё некоторый культ как итог приготовления данным домохозяйством, либо как набор атрибутов, т. е. рецептов и свойств уникального личного пищепродукта. А между тем общественное питание не совсем является сферой услуг или совсем ей не является, поскольку основной его составляющей является вполне материальная субстанция в виде пресловутых «блюд» (а точнее того, что находится непосредственно на и в этих «блюдах»), тем более, что в любой момент «блюда» могут становиться (и в наше время всё более становятся) доступными «на вынос». Как бы то ни было, но добыча угля представлялась идеологам до поры до времени гораздо более материалистически оправданной областью приложения усилий пролетариата, чем вода, огонь и органическая материя продуктов питания. И тем самым возникало противоречие между культурой общественного материалистического труда, приводящего образованию общественного выпуска, и труда личного, нацеленного на конечного потребителя и не приводящего казалось бы в этом случае к образованию какого-либо выпуска, потому что потребляемая еда как культурный феномен, а не как набор химических соединений конечно же приведёт к увеличению умственной и физической энергии (которую в свою очередь вновь можно направить в процесс матералистического производства).

Затем с постепенным отказом от общественных целей в пользу целей открытых и неопределённых (то есть связанных со свободой рынка и мышления в целом), постепенно происходило отмирание личной культуры кулинарного труда и формирование культуры кулинарного потребления, которая ставит во главу угла лишь вкусовые, эстетические, а в быстром питании и низменно-прагматические идеалы (этому конечно способствовало и некоторое улучшение благосостояния, а может быть простая лень). Всё дело, что те свойства, которые когда-то относились к домашнему уюту и творчеству теперь скрывают новую материалистическую массовость по ту сторону английской буквы «E». Указанное культурное изменение (революция по крайней мере в значении «переворот») видно на примере сопоставления организации праздников в советское время и в России XXI в. (по крайней мере до пандемии). Тысячелетники («миллениалы») и поколение Z уже кажется не представляют жизнь без «бизнес-ланчей» (делополдников), «фастфуда» (быстропита) или на худой конец отвратительного (отоваренного) куска хлеба с не менее интересными маслом и колбасой. Даже привыкшие к организации праздника в соответствии с проявлением личной кулинарной культуры её наследники (а точнее в основном конечно наследницы) стремятся проводить праздники с употреблением в оборот заведений общепита. Это конечно можно объяснить просто элементарным появлением большого разнообразия данных заведений, а также и услуг доставки, но можно полагаться и на изменение культурного мироощущения. Действительно, массовая культура и культура потребления словно каток проходит по сознанию обывателей, искореняя оттуда всё, что не может быть представлено в рамках рыночного товара или услуги. То есть осуществляется не просто фетишизация товара, но фетишизация самого рынка как института, а также возможно и потребления как института. Проблема заключается здесь в том, что не всегда этот процесс создаёт прибавочную общественную ценность как бы мы её не описали. И даже не потому, что где-то кто-то что-то делает некачественно, а потому, что не достаёт культуры, часто самобытной. И то, что мы называем культурой потребления вероятно часто просто отсутствует в том числе (наряду с культурой пищевого труда).

Но у культуры потребления есть и серьёзные преимущества. По крайней мере теоретически культура потребления должна позволить снизить потери на этапах распределения и потребления и вероятно в этом были достигнуты некоторые успехи. Действительно, к чему были стахановские успехи сеятелей и сборщиков урожая, если потом большая часть собранного приходила в непотребное состояние или не была соответствующим образом приготовлена? Конечно, в деле доставки и потребления массовых товаров, таких как хлеб и мороженное были достигнуты некоторые успехи, до которых в плане соотношения целы и качества возможно уже никогда не удастся дотянуться (за исключением возможно хлебопечей, работающих на солнечных батареях, или всё же русских печей?). Сегодня проблемы массового потребления решаются повсеместно несколько удручающим способом, состоящим в обработке продуктов богатым спектром химических соединений (самым безобидным из которых конечно является воск, но всё же завоскованные яблоки из воздушной культуры — то ещё удовольствие). Культура потребления диктует свои парадоксы и абсурдистские проявления, так что красивые и «пустые» яблоки оказываются гораздо привлекательнее местных всё ещё во многом естественных, но имеющих некоторые нарушения в окрасе. Но даже несмотря на все подобные перегибы культура потребления стремится пробиваться через асфальтобетон логистики и хозяйствования. Возможно за ней последует и культура труда. И направляющим элементом могут стать как истории производства (достижения), так и приписываемые качества (аскрипция), правда это сделать не так просто, особенно учитывая необходимость принятия во внимания не только общественных, но и природных последствий. Но культуры всегда была тем мостом, который связывает человека с его корнями.