Человеческая жизнь может быть обманчива, а страсть может служить всего лишь инструментом в руках у власти. Возможно так и бывает, но важен вопрос о местонахождении в этой цепочке. Цепочка власти подобна цепи распространения вируса и в этом отношении вирус является вывернутой наизнанку лакмусовой бумажкой для цепей институтов, накинутых на общество. Возможно важен и вопрос и нахождения на планете в целом, поскольку здесь слишком много и пищевых цепей, разбросанных на каждом шагу. А леса на снимках из космических просторов напоминают всё больше окольцованные и разрезанные на части острова, взятые правда не из Соляриса, а с функциональной карты развития территорий. И это действительно важный вопрос об эквивалентном отношении к различным звеньям цепочки, коль скоро мы склонны видеть эти незримые зависимости, поскольку если все звенья цепи одинаково важны, то как можно по аналогии вырывать одно из звеньев общественной цепи, если мы не можем вырвать звенья из цепи природной, как можно вырывать клетки из лесной ткани, если люди не стремятся быть подобными пожару?

Предубеждение может остаться пожалуй преимущественно к кровососущим и к распространяющим болезни, как к наиболее опасным. Если мы видим комара, то как будто срабатывает тот же рефлекс, что толкает корову махнуть хвостом. Многие просто включают химический уничтожитель и не задумываются о последствиях, перепоручая свои инстинкты неумолимой технике уничтожения. Действительно, не так много техники создано для созидания, хотя один и тот же ковш может выкопать как оросительный канал, так и котлован на месте леса. Хотя если смотреть на то, где заканчивается природа и начинается мир техники и человеческой упорядоченности, то можно привести некоторую условную границу между «чистой» природой и природой, обосновавшейся вокруг человеческой популяции. Абсолютно чистая природа существовала собственно до проявления влияния человека на всех континентах (а может существует и сегодня где-то в подлёдных антарктических озёрах, в глубоких пещерах и под землёй), тогда как относительно чистая существует сегодня в тех местах, где непосредственно не испытывает существенного воздействия на свои процессы. И ещё дальше между той жизнью, которая событийствует с жизнью человечества вопреки его воле или благодаря ей. Последняя обычно поселяется на специально оборудованных ковриках и клетках или непосредственно там же, где обосновалась и жизнь людей. Но даже если мы определим все эти широкие понятия, мы не получим нужных ответов и рецептов к действиям. Не всё так просто в мире природы, ведь кажется сама смерть отдельных особей является частью жизни популяции. Бесполезно отмахиваться от комаров или пытаться их сдуть — они всё летят и летят. Хотя вот затихли. Выжидают минуту — чтобы начать свой несложный алгоритм приближения с разных сторон в поиске слабых незащищённых мест. Да, к сожалению на ногах у людей отсутствуют уши чтобы распознать их задумчивый писк. Рядом вьётся и мошка: её тактика в принципе рассчитана на то, что первая волна падёт жертвой хвоста или руки, тогда как лишь некоторая часть обеспечит столь необходимую для размножения кровь. Впрочем этой небольшой части выживших вполне достаточно. У высших животных вероятно показатель смертности также довольно большой в естественных условиях (например, у гепардов «младенческая» по людским меркам (17 месяцев) смертность по оценкам учётных достигает 95 %). Наверно человек — один из немногих видов, которому наконец удаётся опускать уровень смертности до доселе невиданных в природе значений (и делает он это с помощью почти тех же институциональных цепей, через которые распространяет политические и хозяйственные вирусы). При этом возможно детская смертность у некоторых пород кошек и собак ещё ниже, чем в целом по виду homo sapiens — видимо поскольку эти некоторые породы особо ценны, возможно даже получается более ценны, чем в среднем сами люди (учитывая их «выведенные» «эстетические» особенности). Впрочем вероятно сравнительных исследований в этом направлении ещё не было проведено или их число незначительно, по крайней мере распространённым у современного поколения методом поиска через соответствующую функциональную систему сложно обнаружить адекватные ответы на запросы о коэффициентах смертности и рождаемости у животных (как впрочем и практически на любые другие спорные вопросы, которые хотя бы немного выходят за рамки обыденности; замечу также, что специализированный научный поиск отчаасти решает проблему — но возникает другая, что соответствующие научные работы, например «Динамика населения .. животных», «Демография птиц» не находятся в открытом доступе, но при желании конечно можно пойти в библиотеку). А вот метод сохранения жизни комарам и мошкам кажется успешно работает — за время написания данного текста ещё не было принесено в жертву ни одного насекомого, хотя они уже много десятков раз пытались атаковать мои уши, щиколотки и губы. Почему-то после отмахиваний они куда-то исчезли, только одинокая мошка продолжает барражировать перед экраном. Впрочем вынужден её оставить в поисках новых жертв, поскольку моему биологическому вместилищу требуется провести некоторые спортивные и питательные процедуры. Словно почувствовав эти слова комар и мошка попытались с новой скоростью и силой пристать к моим пальцам, появилась и другие мошки — впрочем они почему-то до сих пор не смогли приземлиться на зыбь движущихся кистей, видимо из-за её непоколебимого постоянства.

Конечно сохранение жизни животным — метаправовой вопрос, но тем не менее он решается повсеместно по-разному. Обычно люди выпускают «полезных» или «красивых» животных, равным образом поступают и растениями. Но исходя из равенства звеньев цепочек нужно выпускать или не выпускать всех. Так и повелось, что живя на природе впускаешь в свой дом разных насекомых, выпуская которых задумываешь на какой стадии цепочки местных сообществ они находятся. Но некоторых бывает сложно отловить, как то например мух. Правда мухи залетают относительно редко, поэтому приходится чаще выпускать мотыльков, для чего хорошо работает метод включённого экрана в темноте, с которого можно затем их снимать с помощью пакета. Мухи на окне также довольно легко отлавливаются. Забегали ещё какие-то жуки с длинными носиками, но похоже не долгоносики — их я тоже выпустил. Большая оса также залетала пару раз, а может это были разные особи — она ориентируется намного лучше по сравнению с другими попавшими в плен, так что её удалось выпустить путём простого открытия окна и подготовки в одном из мест в сетке «лаза» на свободу.

Заползают и хищники — то крылатый муравей, то паук на окне. Последний вероятно может и сам выползти, а может сыграть свою партию на биологической цепи, завершая путь для пленников. Но впускать особей в дом из природы — всё равно что разрубать цепи, лишь выпустив их можно вернуть их в окружающий оборот. Хотя уже не понятно, где завершается дом: на поставленном на улице столике, на проложенной дорожке или дальше за оградой где где-то далеко в лесах наконец завершается невидимая цепь тропинок? Да и провести различение и установить «свой» «моральный закон» или по крайней мере «максиму» не так-то просто: стремление освободить всех упирается в готовность освобождаемых быть пойманными для переноски наружу или их способностями находить путь с боку сетки, а может быть они как пауки вполне готовы возвращаться и возвращаться в наши дома снова?

Недавно впрочем взяли на день маленького чижа, упавшего откуда-то с ветвей, день попоили, подкормили, а потом выпустили, благо он смог улететь. Ежи проходят на подкорм с наружных сторон дома, а со змеями обычно «общаются» кошки. Иногда змей также удаётся спасать и относить в лес — в этом достигается некоторая независимость и простирается невидимая граница, иногда размываемая словно стена под действием машины времени. На первый взгляд кажется, что можно всё происходящее рядом описать по крайней мере в терминах биологической материи, её превращения между разными царствами природы. Но ведь они не подвержены монархическим законам, они меняются от сезона к сезону, от минуты к минуте, они образуют невидимые сочетания микроорганизмов и лесных ручьёв, зарастающих прудов и водоёмов. Но что это всё: постоянное развитие или хрупкое существование, которое может внезапно пропадать с наступлением ледниковых периодов или в результате сдвига в механизме поддержания озонового слоя, внезапно рисующее картину всеобщего вымирания на кажется для этого контраста и подготовленном живописном холсте?

И находясь на лесных тропинках снова слушаешь звуки пения птиц, своего внутреннего голоса и рассказов о влиянии различных животных на динамику роста листьев на разных ярусах. Конечно всё можно измерить: и зависимость скапливающихся листьев осенью, а также обрываемых с веток и с ветками ветрами, запасы, которые делают разные животные, повышая вероятность распространения пожаров, можно вычислить необходимое количество насекомых, поедающих листья на нижнем ярусе, чтобы минимизировать потери от пожара. Можно же просто идти по тропинке, поддерживая её оптимальную ширину годами и не задумываться об этой оптимальной ширине или скорости движения — от этого оптимальность и невидимая рука леса никуда не исчезнут. А после всего тропинки как противопожарные полосы похожи на цепи, оптимизирующие общества, но как же они отличны от линий на генеральной плане! И всё равно знание об оптимизирующей роли тропинки — ещё не повод пронзить всю тайгу просеками, гораздо важнее оставить руки лесов нетронутыми и невидимыми, хотя это и гораздо более трудная задача, чем просто накидывать цепи.