Вот они заборы: выстроились вдоль дороги словно на параде, выставив местами кирпичные столбы, словно начищенные штаны и сапоги.. Рядом простираются полоски выстриженной и разросшейся травы с вездесущими одуванчиками. С одной стороны часто заборы похожи на древние стены, защищавшие по бокам торговые пути или на средневековые крутые въезды в крепости, на которых легче обороняться. Эти же заборы выполняют совсем иные функции: отчасти декоративные, отчасти обозначающие и разграничивающие, и якобы защищающие от невидимой пыли и выхлопных газов. В своей означивающей функции заборы раскрывают сущность и пустоту знака «дом-крепость», тем самым представляя театральные декорации. В сущности если они и защищают от чего-то, то человека от человека: от разъезжающих людей-машин и просто от прогуливающихся людей-людей. Кто ещё не так покорился послесовременнистскому театру всячески будет препятствовать сплошной оболочке, расползающейся по воздуху словно нефтяное пятно по воде, тем более что это и есть нефтяное пятно краски, создающее китчевость выбора из трёх цветов, используемых и для крыши и для забора, но почему-то не для кухни. Интересно, что этим набором цветов (зелёный, коричневый, матовый красный) люди отгораживаются и от неба и от самих себя, а может быть от земли. В этом абсурдном стремлении люди хотят вырваться на природу, а по падают в те же 4 стены заборов, которые знакомы каждому по внутренностям комнаты. Так наверное и есть: если раньше во времена прежнего упадка империи и республики люди жили в крепостях, то теперь от этих стен остались лишь музеи и вот эти обозначающие, охранные отряды в которых привязаны к тревожным кнопкам, а стражников заменили выявители и электроглаза.

Здесь есть конечно место и психологии: спокойные и нейтральные цвета служат для того самого расслабления, которое в городе заменено деловитостью оранжевых, жёлтых, белых и синих складов, стройплощадок, выполненных правда часто и того же материала, что и заборы. Но странно, что вместо расслабления от природной жизни люди получают его от технологемы металлически-нефтяного забора. Может решением всех проблем является пресловутая зелёная изгородь, но и она в сущности выполняет те же отгораживающие и обозначающие функции, своей жизненностью лишь вводя взгляд в заблуждение, но своей ровностью обозначая металлический блеск стены. Поэтому идеальной средой, как ни странно, была бы некоторая разнородная изгородь с разнотравьем, которая лишь отчасти может быть выровнена в качестве дани послесовременнистских вкусов.

Или простое наблюдение за картой пробок — я открываю пробки и вижу вновь зелёный, красный, жёлтый, словно сошедшие со светофорного столба, чтобы лечь профнастилом под колёса. Это тоже своего рода знаки без означиваемых, которые теперь в своей вытянутости напоминают соответствие длин волн, а в кругах, служащих словно разрезом пути, внутренним цветом для оплётки кабеля движения, уже порядок движения. Но от наложения уровней рассмотрения знаки не перестают быть знаками, как и заборы — знаком неприступной крепости там, где её уже давно нет. Так или иначе, за забором здесь царит ровный зелёный цвет, за которым не скрывается ничего, кроме ещё одного знака.

Заборы как разделители людей — это разделители общественного и личного, это и городские стены и стены домов. Может быть теперь это и потолки. Это во многом достояние человечества как находящегося в противоречии с природой, а значит и с самим собой. Может быть археология начинается с костей и камней, а архитектура — со стен. Но во многом и та и другая устарели перед лицом инженерии как культуры жизни. Оказывается, что чтобы быть человеком (в смысле homo), то достаточно ходить на 2 ногах. Ещё нужно иметь зубы, чуть меньшие, чем у шимпанзе. От гнезда шимпанзе мы пожалуй унаследовали привычку спать и спать в кровати, набивать каждый день подушку. В остальном же стены и крепости — изобретение очевидно же земной жизни, где райские гущи защищённых крон уже недоступны как среда обитания и как составная часть жизни. И главное, что человека можно исследовать как набор свойств, но такое представление не отражает сущности и его жизненного пути. Скорее человек — это набор нитей и уравнение с почти неисчерпаемым набором неизвестных (а если исчерпаемых, то в идеале возобновляемых). Как только мы открываем какую-нибудь неизвестную как свойство, то сразу же теряем возможность узнать и представить, выразить множество других. И этот «ровный» забор — лишь одна из попыток такого представления переменных, за которым выстраивается огороженная зелёная плоскость одномерного существования, о котором наверно всегда мечтают шимпанзе, засыпая в своём гнезде. Эта относительная отгороженность забытья позволяет отключаться от природы и от стаи — для шимпанзе каждый день заново, для зазаборных людей — на всю жизнь. Поэтому может быть заборы и стены становятся местами для сакральных посланий из прошлого и как случайные фразы, символы, и как код единения с природой, ведь зелёная и разнообразная стена — это отличное место для обитания множества видов, сохраняющая и старый знак и обретающая что-то неизвестное; но для этого им придётся перестать быть ровными и как обозначение.