Было ещё что-то в этом переживании, что открывало неизведанные до этого пласты дискурса. Это потом я уже понял, что уже вышел за пределы описания сочетания его с гламуром, а тогда это был просто падающий солнечный свет, но не просто падающий на дискурс по эту сторону бумаги, а просвечивающий всю бумагу насквозь с другой стороны. В этом просвете было мироощущение важности происходящего, которое случалось до этого в отражённом преломлении солнечного света трубой, уносящей дымовые газы. На этот раз бумага была сродни киноплёнке общественной жизни, а лучи солнца прилетали непосредственно с ближайшего небесного светила. Простое ощущение возможности освещения с другой стороны и было поэтому чем-то новым и открывающим скрытую перспективу происходящего. Простой выход на ткань событийствования означал и отказ от обыденности прагматики, путь в неизвестность переплетения множества путей. Но он был в этой кроткой картине падающих зимних лучей, влекущих в область изначальной соединённости опыта, где в противовес разделённости словесного и чувственного опыта всё соединено в изначальном единстве как будто эти лучи подсвечивают не бумагу и слова на ней, а живой ещё или уже лес. Поэтому простая прямота света оживляла бумагу одновременно и вживляла её в ткань моих рук, которые пытались ещё сохранять к ней равнодушие.

И она открывала систему бумаги, которая могла иногда скрывать от меня на целые недели, а потом открываться в стопке писчей советской бумаги или в блокноте с блок-схемам ... Читать дальше »