Вчера прочитал в одном физкультурном приложении восточной направленности о том, что в мире нет недостатка красоты, но ограничено число глаз наблюдателей (прочитал на английском, поэтому здесь передаю лишь смысл сказанного). И это удивительное наблюдение и само содержит как герменевтическую красоту, так и отражает позицию современной квантовой теории. Конечно квантовая теория, как и теория голографической вселенной не претендуют на истинность в последней инстанции, но по крайней мере мы знаем на основе экспериментов, что глаза наблюдателей действительно в некоторых случаях участвуют в самом сотворении мира, а значит и в сотворении красоты, которая в этом смысле открывается из мира неопределённости в момент её повседневного созерцания. Можно тогда задаться и другим интересным вопросом: изменится ли красота, если количество глаз будет увеличено как например это рассматривает Станислав Лем в «Сумме технологии» на примере сферы Дайсона, попутно замечая, что жизнь неимоверного числа существ на поверхности такой сферы будет не слишком разнообразной и счастливой. Этот вопрос видимо требуется как выработки критериев красоты, так и проведения соответствующих экспериментов, которые в пределах данной планетарной области и доступной сегодня суммы технологий провести затруднительно. Но ещё интереснее другие связанные вопросы: с какого момента появляется наблюдатель и эквивалентно ли наблюдение цифровых пространств наблюдению в физическом мире? Первый вопрос интересен тем, что он может собой заменить вопрос о смерти автора, заменив его гипотезой о жизни наблюдателя. Правда при этом следует заметить существенное противоречие между подобным идеалистическим взглядом на наблюдателя и тем термодинамическим фактом, что рост числа сложных и разумных наблюдателей приводит к росту энтропии вследствие поглощения негэнтропии для поддержания «жизни» таких наблюдателей. По существу же принципиальный ответ известен: «наблюдение» начинается ещё с уровня прибора, который измеряет параметры, элементарных волн-частиц (на сегодняшнем уровне познания микромира). Но от представления о приборе-наблюдателе до понимания красоты мира существует непреодолимая пропасть. Эта же пропасть затрудняет ответ и на второй вопрос, поскольку наблюдатель и физические события разделяются на существенное пространство-время, так что здесь идёт речь о проведении множества распределённых экспериментов. До распространения квантовых вычислителей, которые собственно основаны на эксплуатации явления сверхпозиции (арусск. суперпозиции) можно предположить, что электронные вычислители и сети ведут себя в основном предсказуемо (хотя современные вычислители и передатчики они подвержены случайным ошибкам, например, проявляющимся иногда и зрительно при перегреве системы — а раз «случайным», то вероятно также подверженным эффекту наблюдателя). Но если мир квантового общественного пространства (квантовых вычислителей и сетей) уже можно будет считать не совсем «электронным», а относящимся вероятно к отдельному порядку действительности (а может быть вновь возвращающемуся к 1 порядку или некоторому 0 порядку, предшествующему 1 порядку как наблюдаемому физическому миру согласно подходу коренного построительства), то современный мир электронной (или физически точнее электрослабой, если это применимо к воспринимаемому миру, а не к физическому) действительности 3 порядка вписан своими корнями в общественную действительность 2 порядка (подробнее про коренное построительство (арусск. «радикальный конструктивизм») и различение порядков см. статью «Откуда дует ветер?»), приобретая лишь особый способ восприятия, который лишь ускоряет передачу итогов повседневных квантовых вычислений мыслящих существ, творящих совместное распределённое, а может быть и одновременно запутанное бытие, в котором мысли и чувства людей находятся непрерывно в состоянии сверхпозиции по отношению друг к другу, но которые уже нельзя изменить, если они стали выражены в электронном носителе при сохранении и передаче данных (а согласно теории коренного построительства мысли и понимание людей относительного окружающего мира в целом и каждого мыслящего субстрата из окружающего пространства или непространства (небытия) должны сохранять сверхпозицию, поскольку их конечные состояния не поддаются точному пониманию, поэтому мы и можем сравнить для целей рассмотрения действительности 3 порядка мыслящие существа и квантовые вычислители; с другой стороны на сегодняшний день отсутствуют научные подтверждения того, что мозг является квантовым вычислителем, есть лишь предположения, впрочем как практически отсутствует экспериментальная теория сознания, объясняющая его на микроуровне).

Итак, пусть мы не можем привести ответов на рассмотренные вопросы и преодолеть пропасть между неопределённостью и красотой, но мы можем всё же проводить концептуальные построения и проверять их с помощью общественных экспериментов. Для таких исследований потребуются не редуцированные данные микромира, а относительно упорядоченные наблюдения множества людей. Причём эти наблюдения подвергаются общественному упорядочиванию практически произвольно на пространстве действительности 2-3 порядков. Конечно относительно действительности 1 порядка происходящее на других уровнях может выглядеть как искажение и иллюзорное представление подобно тому как за «архитектурными» элементами фасада и внутренней отделки скрывается конструктивная серость бетона и металла. Но именно такое бытие может определять сознание, как показывают эксперименты с изменением цвета стен, с изменением освещения. Конечно, подобные эксперименты сложно проводить в условиях, приближенных к жизни, но отчасти сами стремления людей проявляются как непрерывный эксперимент, когда, например, одни цвета и материалы получают большее распространение, чем другие. В остальном приходится признать, что эксперименты проводятся в основном не самими людьми в их основной массе, а отдельными представителями, которых иногда называют творцами, художниками или другими подобными словами (в английском языке есть например есть одно подходяще слово «artist», обозначающее людей искусства), а также в значительной мере другими элементами общественных систем, которые пытаются в некотором только ими видимо понимаемом смысле поставить «на службу» искусство и культуру. Они по-видимому руководствуются до сих пор во многом некоторыми элементарными принципами, близкими к механистическим, таким как изобразите на стенах трудящихся и люди будут трудиться, изобразите занимающихся физкультурой — и «возрастёт» физическая культура. Но если с производством однородных и массовых товаров результаты подобных вмешательств в общественную массу можно было по крайней мере косвенно понять (как объём и характеристики товаров действительности 1 порядка, как некоторые параметры человеческого организма, отображаемые на физические шкалы силы, скорости, выносливости и т. п.), то когда основным итогом хозяйственной и тем более общественной деятельности становятся предметы действительности 2 и 3 порядка (например, лично и мгновенно потребляемые услуги и содержимое электронных пространств, такое как изображение), установить взаимосвязи воздействующих средств и итогов воздействия становится затруднительно. Поэтому если раньше разница между плановыми и рыночными хозяйственными системами могла быть более-менее различимой в её отображённости на обобществлённую действительность, поскольку общественное воздействие могло либо быть непосредственным (с агитацией, лозунгами и плакатами), либо перенесённым на плечи посредников в виде институтов и организаций (посредством миссий, целей, «проспектов» и рекламных объявлений), то по мере продвижения к послесовременности и за её пределы эта разница перестаёт быть столь заметной. И с формированием устойчивой вовлечённости в цифровое пространство мы должны признать, что скорее воздействие цифровых объектов, представленных через жидкие кристаллы экранов и магниты динамиков, становится более влияющим, по крайней мере если брать проведённое время у экранов и во взаимодействии с различными устройствами у большинства людей относительно развитых стран (а повсеместная доступность приёма вкупе с долгоживучестью устройств подвижной связи сигнала делает это время включённости в цифровое пространство соизмеримым со всем временем жизни). Безусловно значимым остаётся и часть времени, проведённая в рамках культурной общественной связанности действительности 2 порядка, поскольку посещение общественных мероприятий, мест (от катков и торговых площадок до музеев и театров), участие в культурной «жизни» по существу никогда не могут быть заменены цифровыми их эквивалентами. Но как показала ограничительные мероприятия во время пандемии это время всё же может быть сведено к незначительной части по крайней мере на некоторое и тогда действительность 3 порядка начинает преобладать и значительную часть людей это более-менее устраивает (в том смысле, что разница между просмотром кино в сети или в кинотеатре, между покупкой полуфабрикатов и доставкой наборов еды домой, между выполнением подготовки документов в офисе (представительстве, учреждении) за столом или в спальне за переносным вычислительным устройством не так уж велика). И следовательно с одной стороны большая часть «общественной» «жизни» должна быть с распространением включённости людей в действительность 3 порядка представлена для крупных организаций информационной отрасли «как на ладони», а с другой стороны то, что для них представлено — это лишь картина общего потребления, может быть лишь вершина сетевого айсберга. Поэтому даже при наличии подобных данных затруднительно сказать, насколько бытие всё же влияет на сознание или точнее с позиции коренного построительства действительность отображается в сознании (вызывая его изменение и в конечном итоге выживание), приводя в момент её наблюдения к формированию бытия наблюдателя.

Но несколько фактов мы по-видимому можем отметить относительно уверенно. Например, как и ожидалось, изменение общественной действительности во время пандемии привело к ухудшению психологического состояния, что следует из статистики обращений к психологам. Но при этом мы не можем точно сказать, что явилось коренной причиной: переключение с действительности 1-2 порядка на 3 порядок или в принципе введение ограничений действий людей, изменения в общественной жизни, просто непривычность ситуации и т. д. Нужно отметить и факты снижения качества образования, качества культуры, связанные с заменой традиционного культурного пространства действительности 2 порядка на его аналоги 3 порядка. Ещё до пандемии отмечалось снижение «качества жизни» людей, в том числе детей, связанное с их всё большим вовлечением в электронные средства. Конечно, подобны оценки могут быть во многом субъективными, ведь для гуманитарных наук и культуры сложно придумать аналогичные решению задач в физике и математике проверочные тесты (хотя по разным причинам это и приходится делать, но это всего лишь заменяет субъективизм, непотизм и бюрократию на беспомощность и цифровые подтасовки). Но существуют и вполне понятные показатели (по крайней мере в отношении знакового пространства, с образным дело обстоит сложнее), такие как количество продаваемых и скачиваемых книг и статей (хотя опять же эти показатели не позволяют судить непосредственно о количестве прочитанных и написанных знаков, что было бы более надёжно). Здесь можно отметить положительное соотношение, поскольку с началом пандемии по крайней мере количество проданных книг увеличилось. Впрочем этот эффект можно приписать скорее самоизоляции и временному появлению времени. Наконец, существуют и политическая сторона воздействия государств на другие государства, которая имеет по-видимому в некоторых странах свои итоги, правда похожие скорее на увеличение разобщённости, чем на формирование общественной самости. Можно конечно признать взаимные политические вмешательства как способствующие выработке некоторого иммунитета у наиболее устойчивых людей, групп и государств, но тогда подобные воздействия сродни вирусным атакам (что для информационных пространств проявляется и в прямой аналогии, когда вирусы данных становятся причиной изменений физических объектов). Правда подобные воздействия хорошо известны как для внешней, так и для внутренней «политики», поэтому в этом нет ничего удивительного, существенно изменяются формы воздействия лишь на фоне открытия электронных пространств, как своеобразных абсолютных щупалец, с помощью которых можно дотянуться практически мгновенно и беспрепятственно до любой точки шара. Но с другой стороны попытки отследить тех, кто сам заметает следы превращается в игру, которую сложно описать с помощью каких-либо однозначных выводов кроме того, что все манипуляторы начинают задумываться о том, чтобы сделать движения людей более управляемыми, введя хотя бы какие-то понятные отпечатки их действий.

Итак, мы рассмотрели некоторые проблемы воздействия цифровых пространств на сознание людей и можем прийти к промежуточному заключению о том, что люди прежде всего должны отдавать себе, а также и сообществам, в которых они участвуют (а может быть и обществу), отчёт том, каким образом действительность приводит к изменению их бытия, а также и бытия их сообществ особенно в связи с расширением цифровых пространств и их воздействия. Люди прежде всего сами создают подобные пространства и соответствующее содержимое, но нужно признать, что по тем или иным причинам их творчество редко выходит за пределы сферы развлечений. Можно сказать и так: в послесовременности с неявным предположением о необходимости к достижению некоторого «счастья» жизнь людей становится развлечением. Они готовы участвовать в развлечениях, создавать развлечения, жить развлечением. И в этих пространствах они также создают некоторые итоги творчества, такие как виртуальные миры, города, сообщества или поля. Часто последствия создания подобных цифровых «миров» влияют и на вполне привычные жизни и культуру, счастье в рамках действительности 1 и 2 порядка. Наверное человечество не может сопротивляться тому, что виртуальные турниры и события привлекают аудиторию зачастую большую, чем события более укоренённые в физическом мире. Именно таким образом большинство людей и обретает если не счастье, то хотя бы временное облегчение от повседневности и утомления. Но всё же будущее можно представить скорее как сосуществование действительностей разных порядков с возвращением у следующих поколений к пониманию важности жизни на данной планете, решению проблем воздействия людей на иные формы жизни, поскольку очевидным недостатком электронных пространств становится не только их безразличие к природе и обществу, но и стремление к более лёгкому покорению и того и другого, что конечно объясняется эффектами вытеснения и репрессивной десублимации. С другой стороны, я хотел лишь заметить, что создание подобных пространств должно изучаться с особой тщательностью и воздействие не следует рассматривать буквально, но можно лишь предположить, что если раньше картины со стахановцами могли и не всегда воздействовать на труд, то соревнование по посадке, а не вырубке виртуальных деревьев может всё же побудить людей к посадке деревьев настоящих, хотя для этого потребуется ещё какая-то хитрая общественная технология, ведь постройка виртуальных домов скорее пока заменяет для молодёжи участие в строительстве собственных домов.

Что касается красоты и наблюдателей, то электронные пространства могут предоставлять особую сферу для раскрытия красоты мира, но эта красота всегда будет оставаться ограниченной до тех пор, пока на планете слишком много несчастья в действительности 1 порядка, а квантовая запутанность по идее должна существ подталкивать к гармони существования (бытийствования) всех форм и порядков действительности.