Мы не можем точно спланировать ничего, поэтому ничего заполняет нашу действительность. Мы думаем о том, что могли бы спланировать это ничего точно. Но это точно не то, на что нам следовало бы рассчитывать.

Раньше в эпоху Нового времени хозяйственная система страдала перепроизводством промышленным, как до этого наверное она страдала перепроизводством сельскохозяйственным. Для их возникновения безусловно были человекообразные причины, то есть связанные с природой человека, с его пониманием и отображением действительности. Или дело могло быть в несовершенстве институтов, например, рыночных механизмов медленно посылающих сигналы или не способных создать нужные сигналы. Последствия тех кризисов видны до сих пор в заброшенных городах, в пустынных областях нашей планеты, на островах с идолами, которым стало бесполезно поклоняться. Теперь в информационную эпоху послесовременности человечеству удалось преодолеть проблему медленного распространения сигналов. Поэтому институты должны становиться всё более совершенными и совершенными. Но человеческая природа и заложенные в людях сценарии не измелились. Нам всё также хочется копировать действия соплеменников, покоряться идолам, испытывать таинственное колыхание огня в ночной неизвестности, создавать ложные сигналы и пытаться обогатиться на внезапных скачках курсов и цен, нами же создаваемых. Площадки совершенных институтов рискуют превратиться в форпосты новой культуры, культуры спекуляций с жизнью при которой одни участники словно на ногомячной встрече запускают волну, другие её продолжают, а третьи внезапно прерывают и запускают уже другую волну — звуковую — в поддержку «своей» команды. Эти «команды» на рынке - «быки» и «медведи» или другие группы, сформировавшиеся под воздействием всё той же человеческой природы. Но всё может поменяться, ведь на место людей всё часто приходят торговые роботы, которые и создают волны движения, которые кажется никто уже не в состоянии контролировать кроме крупных компаний. Поэтому если в основе кризисов промышленного перепроизводства всё же лежали отношения по поводу производимых промышленных товаров и соответствующей инфраструктуры, то в основе современных кризисов лежат информационные технологии и вовлечение в хозяйственный оборот автоматических систем, которые уже заменили в деле ценообразования биржевых объектов людей на операционном уровне, а всё чаще заменяют своей логикой технической спекуляции и на уровне мышления.

Холодильник был полностью «забит». И это был тот самый кризис производства «как раньше». Не знаю, какой он, продукты теперь включают участие всех отраслей, с точки зрения стоимости здесь больше услуг: хранение и сбыт. Я вижу молоко и знаю, что молока в нём 20%, остальное — труд, бензин, электроэнергия, выбросы и воздействия, которые не учтены. Ну так наверное молока останется всего пару процентов. Как в лампочек Ильича света — остальное тепло. Таков закон эффективности технологий. Нет здесь никакой эффективности. Если бы у меня была корова, то я бы избавился от 97% процентов неэффективности, если бы мне конечно удалось и собирать выбросы парниковых газов, которые образует её жизнедеятельность. Ну если держать коров в закрытых хлевах — то почему нет. Но одной коровы на меня будет много, да и нет ещё тех электрических роботов, которые заменят доярок и позволят при этом коровам наслаждаться жизнью, гулять и есть траву в герметизированных хлевах, может быть и не видеть никогда человека. Вдобавок ко всему эта неэффективность перепроизводства: везде продукты теряются, просто они оказываются никому не нужны. Но я не могу столько съесть, или даже если буду есть, то это не принесёт мне пользы. Мне нужно 230 граммов хлеба, а предлагают 400, а если меньше — то дороже. И я не знаю ведь в действительности, когда пойду за хлебом в следующий раз, поэтому и 230 — лишь условность. Человек — такое существо, что сам придумывает себе потребности. И завтра он придумает другие. Но если мы хотим бороться с кризисами перепроизводства и увеличить эффективность на несколько порядков, то нам придётся во многом отказаться от своих потребностей и вообще перестать чего-либо хотеть. Может быть мы и можем себе позволить немного выращенного из пробирки мяса — но в том же порядке, что и алкоголь и сигареты, только чтобы попробовать. А впрочем зачем их пробовать, в мире много разных впечатлений, которые мы ещё не испытали, поэтому мы вполне можем отказаться от употребления сахара и сладостей, равно как мяса и алкоголя. А в целом можно просто закрывать производственные герметичные роботизированные здания-альтернативы и считать, насколько эффективно они действуют в энергетическом и затратном отношении: сколько уходит времени на их создание и обслуживание, насколько внутри удовлетворены травы, птицы и насколько качественными получаются продукты. Но в выборе альтернатив всё равно останется место для перепроизводства. Перепроизводства не бывает только в сфере культуры, там, где мы пытаемся определить эффективность в прагматическом смысле — там мы и наступаем на грабли неопределённости будущего, которые мы столь успешно применяем в окультуренном творчестве. И причиной становится наша убеждённость в упорядоченности, привычность собственного существования.

Люди в хозяйственной сфере и в любой бюрократической области сами перепроизводят отчёты. Это тоже самое перепроизводство информации, которое охватывает и информационную сферу. Появляется всё больше данных, но не мусор ли это в основном? Может быть появляется всё больше мусора? Люди создают системы, которые позволяют окучивать и сгребать данные также, как раньше они окучивали, боронили и засеивали землю, а потом давали указания для фабричных рабочих словно муравьёв на выполнение ими производственных функций. Но мы знаем, что осталось в итоге: пустыни, заброшенные города, засоленные почвы Месопотамии. А что произойдёт с нами, если новые технологии будут производить всё больше и больше данных? Наше сознание засолится также, как земля и превратится в информационную пустыню. Зловонные свалки промышленных отходов отравят мышление и оно всё больше будет сосредотачиваться на впечатлениях и потребностях. В этот момент существование цивилизации может наконец прекратиться, если будут запущены петли обратной связи и начнётся неконтролируемое повышение температуры. Человечество уже не сможет восстановить планету, потому что его технологии неэффективны и все действия приводят лишь к большему разрушению. Поэтому от человечества останутся лишь отдельные племена, если им конечно удастся выжить без электричества и электронно-информационной промышленности. Это вполне реально, если кризис информационного перепроизводства не будет преодолён. А он должен быть преодолён прежде всего в качественном отношении и охватить при этом все глубины нашего мышления, пересмотра утилитаризма и придания значимости любым потребностям, которые несоразмерны с существованием природы. Ведь по сути не существует эффективности за пределами хозяйственной сферы, а хозяйственная сфера должна подчиниться иным более широким концепциям. А значит единственным критерием эффективности в природе остаётся критерий выживания, на сей раз он совпадает для выживания человечества и иных видов животных на Земле.