Если когда-то был возможен дискурс без структуры, то теперь задача состоит в достижении структуры без дискурса. Эта же структура вне дискурса становится свободной и от собственно структуры. То, что она остаётся «структурой» — это скорее дань удобству обозначения. Мы обозначаем структурой всё имеющее скелет, так же как город всё ещё имеет сеть дорог, пусть и многоуровневую, тогда как основная часть жизни переносится всё дальше от центральных областей как физически, так и информационно (хотя бы потому, что они размещаются в распределённых хранилищах данных).

Если каждая мифологема является синтагмой из новой парадигмы мышления псевдокласса яппи, то это не значит, что мифологема не является чем-то иным на других уровнях абстракции. Отключение её от дискурса позволяет сформировать неструктурную целостность, которая бы была оторвана от любого идеологического фундирования как идеальный образ информационный среды должен быть оторван от попыток привязать личное мышление от точек доступа к сети и от самого текстуального дискурса с любым его содержанием, в первую очередь прагматическим. Сама структура языка подлежит отрицанию, если не удалению, поскольку культурное разнообразие слишком широко для изложения её определённым образом, в том числе и логическим, рациональным, через иерархичность подлежащего и сказуемого. Экскурс выходит за границы означающего сохраняя в качестве структуры лишь инкапсуляцию своего носителя — мышления как такового, возвращая нас к идее о том, что вначале было слово. Но кто-то решал строить на основе него структуры, которые в сущности чужды ему с самого начала производства.

С изъятием мифологических синтагм из перипетий дискурса как парадигмы яппи понятие капитала теряет свою значимость за пределами культурной сущности. Культура избавляется от первостепенного придания значения функции или послефункции и даже прекращает иронизировать над соответствующей прагматикой, и жертвой такой отключённости становится в первую очередь производственная функция во всей её широте определений полезности и их порядковой или количественной полевой структуры. Размифологемивание начинается в первую очередь с полезности, поскольку образ киноискусства создавал прежде всего образ человека как встроенного в либеральный дискурс в своей преобладающей части даже в тех странах, которые удовлетворяются некоторой умеренной формой поклонения капиталу как социализм.

Фредрик Джеймисон писал, что «мы пока ещё не выработали такой формулы для того, что называем послесовременизмом»[Джеймисон, 2019], однако пока одни «прозревают «главный шанс»», другие всё ещё сохраняют веру в справедливость И Фредрик Джеймисон в этом отрицании нахождения формулы во многом приблизил нас к её нахождению, поскольку само отрицание существование формулы — это и есть часть определения самой формулы в рамках структуры без структуры. В действительности же выстроив соотношение видов капитала в наложенности его на агентность заинтересованных лиц (stakeholders) создаёт подобную псевдоформулу, которая наравне с попыткой узреть уровень отклонения нерыночных (трансфертных) цен относительно рыночных с помощью многосоставного выражения, которое возможно действительно справедливо на области определения некоторого класса организаций, если не указывает на весь масштаб исторических перемен, то создаёт довольно яркую картину регулирования международного капитала (точнее просто ошаренного (глобализированного), поскольку народным он становится только своей отношением своей мусорности). Собственно управленческая или предпринимательская часть капитала играет лишь относительную значимость в происходящем с точки зрения культурного значения и последствий цивилизационного движения, поскольку она сама продиктована тем, что скрывается под незримыми нитями политического «капитала», вступающего в сценарную «игру фигурации». Но это является с одной стороны отголоском стадии империализма, а с другой стороны сущностью информационного общества, которое расширяет пропасть между структурой и жизненным опытом, пусть даже она и представляет эту пропасть в блеске экранов как бесшовную. Избавляясь от стремления к художественной фигурации проявляются попытки выйти за пределы массовой упаковки и действительно формируется отдельный слой как новый класс потребителей, которые готовы заказывать товар без такой структуры, как упаковка.

Привязка рисковой модели к общественной жизни и статистическое картографирование нефинансового капитала представляют собой попытки капитализма вернусь себе оправданность собственного дискурса, а заодно сохранить достигнутые высоты финансовой сложности, несмотря на стремительно подмываемые основы любых финансовых пирамид прошлого. Даже золотые горы в запасниках сами рискуют превратиться в труху с новым ощущением их исторической порочности и банальности как пошлости общественного производств услуг. Человек не только утрачивает право субъектности, но и ускользает от стремления обретения индивидуальности. Финансовый энтузиазма, который ранее мог его направлять вперёд оборачивается очередной сценарной игрой, в которую он конечно же уже не верит. И поэтому он скорее готов вновь уверовать в природную непогрешимость или в бесконечность общественного неструктурного образования.

Список упомянутых источников

1. Джеймисон Ф. Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма. 2019. 816 с.