Если мы идём глубже, то это уже не простой квест. Здесь больше нет черт и правил, как нет и той обыденной серости. Кажется достаточно не красить дома в разные цвета и можно было бы серьёзно сэкономить на краске. В самом деле, зачем столько цветов, когда чёрно-белые фотокарточки так прекрасны? Я смотрю на этот канал и понимаю, что сверху голубое небо, там внизу синяя мутная вода, а между ними раскинулся город, чуть-чуть и готовый стать абсолютно серым. Хотя абсолютной серости не бывает, как не бывает чрезмерно много значащих слов. Слова значат не больше и не меньше, чем мы готовы придать им смысла, толкнуть ли их с обрыва или запустить в космос. Пока мы их просто копируем и повторяем, то они сохраняют свою послесовременнистскую серость, значат ровно столько же, сколько и красители, придающие цвет очкам на наших глазах. Но ведь за очками есть цвет глаз как за городом есть горизонт и поля, поля, распаханные или заброшенные, но всё же сохраняющие какие-то ростки смысла.

И наш язык как поле значений в городе становится серым по тому же принципу, по которому улицы приобретают серость булыжников и асфальта. Бесконечно ровный и бесконечно серый, расцвеченный лишь дорожными огняии в красный, зелёный и оранжевый. Всё такой же испущенный лишь для придания сигнальной функции язык изменяется лишь под действием регулятивов и указателей, в остальном напоминает разговоры о погоде, о такой же серой как и он сам. Конечно где-то там на окраинах всё иначе. Там вода лишь вливается в набережные города и по её берегам раскинулась зелень, глина и песок, травы и камыши, рыбы и птицы, земноводные и насекомые. И нет никакой серости, даже серые птицы вполне пёстрые, а глина наполняется отражениями и отблесками, кувшинками и водомерками. Наверное поэтому и хочется сбежать от этих набережных, хочется бежать вдоль них. Впрочем там бежать уже не получится, там, где они кончатся, если берег не буедет расчищенным. Но если там будет тропа, то путь будет прекрасен, он будет тянуться и тянуться без какой-либо серости до самой бесконечности и разомкнутости горизонта.

Мы говорим серость и подразумеваем правое полушарие, мы говорим серо и используем шаблоны. Нет, их не надо рвать, их просто не стоит придумывать. Избавиться от всяких штампов как от вредных веществ в продуктах. Выкинуть всякий мусор из языка, но не на свалку, а аккуратно переработать его во что-то возобновляемое и безвредное. Это серость порождает мусор и загрязнение, это и есть бесконечные поверхности упаковок и нефтяных плёнок. Стоит добавить к серости цифровизацию и вот она начинает копироваться и повторяться до бесконечности. Вообще говоря в том, что касается запросов и развития человечества в эпоху серой послесовременности, то можно действовать двумя путями:

1. находиться в русле серости, способствуя засериванию людей: повторять поисковые запросы, распространять рекламу, говорить о том, что обсуждают прямо сейчас;
2. отключаться от системы послесовременности, не оглядываться на поисковые запросы и тенденции, тренды, быть в потоке и в русле, но в своём собственном, может быть на одной волне с природой, может быть с космосом.

Следуя 1 путём мы подчиняем мышление коллективному бессознательному, которое всё в большей мере зависит от технологических изменений. Выбрав же второй путь мы можем замещать действие поисковых систем и развивать мир текстов независимо от технологических институтов. И чем больше мы проявляем независимость, чем больше действует вопреки популярности, вопреки рекламе, тем глубже мы задумываемся и тем скорее готовы совершать открытия и способствовать развитию культуры, творчества, создавать слово как наполненный конструкт сингулярного бытия

Наверно это естественно человеку как существу подражающему следовать 1 путём, копируя действия и осуществляя социальное обучение, усваивая привычки и стремясь выявить наиболее эффективные из них каким-то неведомым образом, подобным невидимой руке рынка. Но рука больше не работает, человечество стоит перед лицом катастрофы и не может больше скрывать, что оно привыкло создавать серую парниковую плёнку над планетой, растапливать лёд, но ничего не ощущать под и за плёнкой. При цифровизации человечество доверяет экрану и этот новый уровень серости играет всё большим разнообразием красок, изгибает их и осуществляет обмен. Но за красками стоит серость языка как неспособность сказать ничего в этом апофеозе эмоционального омертвления замены слов на рожицы. Люди хотят улыбаться и смеяться, но вместо лиц всё чаще видят рожицы, таков закон серости.

Подсвечивать слова и буквы просто: достаточно применять к ним стили. Как в каскадной таблице, но не ко всем элементам сразу, а к каждому слову в отдельности. Так мы можем снова учиться говорить левым полушарием, пытаться больше думать и меньше доверять простым серым правилам. Простые правила говорят: это интересно, это здорово, мне нравится. Или: здесь опасность, это неприятно, это неинтересно. Но в сущности это всё серость. Все эти слова ни о чём. Они ни выстраданы, ни подписаны, они не означлены и не очеловечлены. Да, они даже не знаки: они как поисковый запрос и бесконечная таблица стилей, в которой из элементов — лишь дорожные знаки, а из цветов — цвета светофора. Тексты теряют смысл, когда делятся на популярные и непопулярные, а это происходит сразу же по попадании в поисковую систему. Избавиться от этого не просто, ведь итоги поисков непременно выстраиваются в порядке популярности, исходя из пресловутого знания системой за нас того, что мы должны знать сами, а во главе процессии следует самая важная особа — госпожа реклама. Может быть стоит довериться случайности и пытаться найти случайную страницу поисков. Но часто хорошая несерая поисковая система содержит только один нужный результат, в этом случае само ранжирование становится бессмысленным, а значит мы вновь на правильном пути.