В продолжение разговора о цветах можно отметить такую любопытную особенность к обесцвечиванию действительности, которая проявляется не столько от палящего солнца, сколько от систематичности. Внутри баз данных цвет может быть очередной записью, поэтому и выделение элементов цветами кажется странным, так что и отбор и классификация чего-то в связи с различающимися цветами кажется странным. Но подобно разноцветным домам, комнатам и стенам этот вопрос становится объектом пространственной оптимизации, даже если выбор цветов кажется случайным. Но он не может быть случайным, если только не применять при выборе некоторый выбрасывать случайных чисел, потому известно, что человек в принципе не склонен к созданию чего-то математически случайного. Следовательно в принципе любой выбор цветов означает создание некоторой закономерности, которую однако бывает сложно к чему-то применить. И действительно единственной практической функцией размеченных цветами элементов может быть их отличие друг от друга. Но часто разметка смещается чуть дальше простого различения с тем, чтобы составить некоторые объединения сущностей действительно что-то означающие. И понятно, что такой выбор цветов — это нечто большее, чем просто цвета карандашей, предметов. И в этом отношении можно заметить, что в послесовременности цвета выбираются некоторым образом для этикеток и обложек, так что получают распространение некоторые основные «цвета»: например чайники, другая бытовая техника бывают в основном белые, чёрные, серебристые или красные, позднее прозрачные. Почему же не так распространены зелёные чайники или вычислительные устройства? Вероятно здесь есть некоторая связь с физическими, физиологическими представлениями о воде. Практически же это связно видимо с тем, что объекты других цветов хуже продаются (то есть отдельные товары непривычных цветов также продаются но скорее потому, что это штучный товар, в целом же распределение цветов более-менее отражает сложившиеся представления о связи некоторого товара и его окраске). Прагматический взгляд конечно не даст ответа о причинно-следственных связях, зато он проще и может быть математически подтверждён. Но независимо от этого можно заметить, что для некоторых товаров цветовое пространство занимает практически всю художественную палитру, выходя даже иногда за её пределы с электрическими и металлическими оттенками — ив многообразии представлений стремясь к небу (которому не достаёт зелёного почти также как чайникам, что исходя из свойств воды может быть связано).

Итак, обесцвечивание проявляется в послесовременности также весьма существенно, что заметно на примере предпочтений нейтральных окрасок, что приводит к преобладанию отсутствия цветов как таковых, когда большая часть товаров становится чёрной, белой или серебристой. Если задуматься над тем, какие товары окрашиваются в нейтральные цвета, то в первую очередь возникает образ технических устройств, поэтому можно предположить, что эта нейтральность сродни технологической открытости: она не так уж нейтральна и построена по принципу вытеснения. Но те же принципы когда-то можно было связать и с современностью, хотя тогда важнее было влияние экономии на масштабе в массовом производстве либо в принципе отрицания придания искусственного цвета. Действительно, и белые и чёрные чайники скрывают в себе окрашенность пластика или металла, но вехой послесовременности является то, что чайник из пластика без окрашивания наверное так же тяжело найти, как легко найти металлический неокрашенный чайник из эпохи современности. Здесь конечно можно различать предметы, которым окраска или оклейка требуется для защиты и вспомнить интересные истории о выборе цветов для средств передвижения как колёсных, так и подошвовых. И также можно вспомнить как при рассмотрении послесовременности я отмечал искусственность представления поверхностей, когда например природное дерево заменяют металлом, но визуально оставляют рисунок нарезанных колец — как если бы люди отказались от мяса и заменили его на некоторый биораствор, но при этом на ёмкости с раствором рисовали разрез животных и контуры костей. С деревом это связано с представлениями о том, что раньше многое в окружении людей производилось из дерева, даже приёмники и телевизоры — правда в отношении последних представление о нейтральности оказывается сильнее воспоминаний о дереве, поэтому телевизор с окраской под дерево увидеть в продаже затруднительно как и псевдодеревянный чайник. Здесь я и хотел заметить, что преобладание некоторых цветов открывается от природных материалов и становится связанной с некоторым образом цифровой эпохи уже в которой в определённых областях становится возможным появление разнообразия цветов. Эргономика цветов играет при этом вспомогательную роль: например экран с чёрной, белой или серебристой рамой меньше отвлекает от происходящего в её пределах, поэтому зелёные рамы у экранов можно встретить ещё реже, чем зелёные чайники (в принципе именно цветные мониторы и телевизоры представлены в приблизительной доле 1 из 500, зелёных мне встретить не удалось).

Итак, с одной стороны можно выделить области, которые подвержены раскрашиванию в большей степени и области, которые склонны к нейтральности окраски, а с другой стороны существуют фактические примеры появления и применения окраски в отдельных случаях. Отсюда можно сопоставить фактические наборы цветов и таким образом получать некоторое соответствие предположительным областям, при этом такие области могут иметь личный или общественный охват. Что касается использования цветов личностями и обществами — то эти вопросы исследуются в соответствующих областях знания и на этот счёт выдвинуты различные теории. Но эти теории видимо пока не слишком соотносятся с явлениями послесовременности, поэтому в принципе цветовые исследования могут проводиться на основе гипотез и предположений местного характера, что обычно и происходит сегодня при рассмотрении данных о действиях людей и обществ, накапливаемых в базах данных. В любом случае для различных областей деятельности людей можно собрать данные о преобладающих используемых цветах и увидеть интересные распределения (конечно при определённых допущениях, например, что количество продаваемых товаров или товаров на складе приблизительно равно количеству купленных товаров, что в некоторых случаях может исказить выводы — но данные о количестве проданного товара определённого цвета часто недоступны под предлогом некоторой хозяйственной тайны). Здесь же мы рассмотрели некоторые предварительные предположения о том, что цвета действительно имеют важное значение для послесовременности не только в отношении искусственного означивания этого физического атрибута, но и как некоторое отстранённое культурное проявление противопоставленное эргономике и практическим соображениям отчасти разозначивающее предметы, а с другой стороны находящее некоторые связи с прошлым и природой подобно тому как металлические двери украшаются текстурой дерева (что ранее было рассмотрено при обсуждении послесовременнизма) или окрашиваются в цвета, напоминающие цвет дерева или цвет покрашенного дерева (в этом отношении текстура, форма, твёрдость, светимость поверхности — всё подобно воздействию цвета, но как наиболее очевидный и доступный для отбора и анализа параметр мы здесь рассматриваем в первую очередь цвет; в этом отношении можно отметить, что текстура дополняет цвет, а другие атрибуты обычно играют второстепенную роль для восприятия, поскольку людям например не свойственно постигать различие теплопроводности и жёсткости, гладкости поверхностей металлических и деревянных дверей, хотя и в этом отношении подделка может быть получена путём наложения декоративного слоя дерева на металл).

Наконец, следует допустить, что природа, как и общества, полна цветовых закономерностей и соответствующие области видимости можно сопоставлять с сообществами растений, животных и других видов жизни. Но что касается именно роли цвета в сообществах, то здесь важно наличие зрительного восприятия цвета, которое свойственно в полной мере не всем организмам. Но можно сразу заметить, что даже растения воспринимают прямой и отражённый цвет разных длин волн по-разному и в этажах леса следовательно формируются сообщества, передающие друг другу не только свет, но и цвет. Интересно поэтому рассматривать данные о цвете природных областей, которые с очевидность показывают не только например процесс опустынивания, но и более тонкие процессы, такие как изменение состава полей и лесов с изменением их среднего цвета. В отношении городов можно проводить подобные исследования, чтобы и возможно таким образом можно определить например качество дорожного покрытия или изменения в озеленении, но кроме того возможно и настроение людей. Хотя отследить воздействие окраски цвета на психическое состояние людей может быть затруднительно, но некоторые опыты в этой области можно проводить, например, если измерять реакцию жителей на образы знакомых им зданий, окрашенных в различные цвета (допустим при перекраске), либо просто распределение цветов зонтиков и плащей. Отсюда можно допустить, что изучать средние цвета областей можно не только в целях наглядности карты функциональных зон города, но и в более физически действительно отношении пространственного окружения жизни.

Управление цветовым пространством на физическом уровне заключается в поиске единого представления, например, в обеспечении соответствия изображения некоторому образцу, а также при необходимости в переозначивании цветов. Всем хорошо известны физические карты, на которых цвета отображают высоту причём по чьей-то интересной задумке чем выше горы, тем более коричневыми они становятся, тогда как зелёный цвет обозначает низменности — отсюда достигается некоторая иллюзия наличия зелёных лесов и лугов в низменностях, хотя там могут быть пустоши или лежать снега. То же самое относится и к голубо-фиолетово-синему океану. Но всё же эти цвета имеют некоторое соотношение с действительностью, хотя своей ассоциативностью могут искажать восприятие, даже больше — создавать искажённые картины мира людей. Кажется, что стоит обратиться к функциональной карте и всё станет понятнее и ближе к однородности, а это должно нас приближать к решению исходной проблемы выделения групп. Действительно, тайга, тундра, лесостепь и пустыни могут вполне соответствовать своему среднему естественному цвету. Но как на счёт карты, на которой будет представлено население планеты по среднему цвету кожи, волос, глаз или ногтей? Такие карты могут показаться вводящими в заблуждение в силу специфичности вопроса переознченности (переэкспозиции в терминах Поля Вирильо) подобных признаков. На картах, показывающих хозяйственные показатели подобные представления с одной стороны будут условны из-за вторичной природы показателей, а с другой стороны — также создавать иллюзии различий там, где они не так существенны. Но из стремления использовать различные цвета можно сделать некоторое выводы уже в силу их выбора, правда на этот раз пространство использования цветов сузится до сообщества картографов, исследователей и иллюстраторов (например, можно сравнивать цвета различных геоинформационных систем, вдобавок совмещая их со спутниковыми данными). Можно изучать и использование цветов в самых разнообразных иных областях, например, на страницах сети, в книгах, в отчётах, в помещениях и т. д. Таким образом можно выяснить и саму общность пространств подобно тому как можно показать по изменению языка влияние одного сообщества на другое. Наконец, можно заключить, что цвета имеют и некоторый общечеловеческий смысл, который подтверждается сходным воздействием одних и тех же цветов на большинство людей (хотя для отдельных людей конечно такая связь совершенно не обязана выполняться из-за явления выделения «любимых» цветов). Например сегодня была распространена новость о благотворном воздействии зелёного цвета для избавления от головной боли. Да, в этом отношении любой цвет может представляться вполне материальным — подобным таблеткам, тем более что воздействие ультрафиолета на микрооргатизмы также хорошо известно. Но как видно виды воздействия можно различить на физические и психические, что я рассмотрю в следующей заметке в отношении разделения дейсвительности первого и второго порядка. Здесь же отмечу, что такая классификация воздействий — одна из множества возможных, так что можно выделить, например, культурное, символическое, сигнальное, эмоциональное и другие воздействия цветов — что будет необходимо исследовать для составления воздействия среды на виды жизни, в том числе и одних сообществ людей на другие (но не менее важно, например, оценка выбора цвета на окружающую природу, допустим интересно было бы представить город, в котором бы все дома были окрашены как лес или по крайней мере были оттенков зелёного цвета). Таким образом, можно предложить общую концепцию анализа цветовой информации как последовательность сбора данных с приведением к единому цветовому знаменателю с последующим сопоставление цветов некоторым сущностям, что в итоге позволяет составить оценочный перечень цветовых воздействий новых объектов. Так что допустим если выбрать белый чайник, то он создаст скорее нейтральную воду, тогда как подсвеченный синим — скорее морскую, зелёный же — снимающий головную боль. Но такое предположение пока не включает различные уровни воздействия цветов, которые связаны с деятельностью по использованию предмета, а значит будут зависеть от особенностей людей, хотя и общие предполагаемые закономерности, подобные приведённым, будут оставаться верными для некоторой обычно большей части случаев, но важно заключить, что их можно также устанавливать и для целых цветовых областей, на которых некоторое сочетание цветов применяется. Такие области можно назвать областями цветовой видимости: например, цвета помещения находятся в области видимости посетителей, жильцов, тогда как цвет наружных стен расширяет область видимости до всего окружающего космического пространства. Что касается пространства информационного — то соответствующие области очерчиваются кругом посетителей, читателей, авторов, работников и т. п. Соответственно объединения на цветовом пространстве представляют собой общности людей и их взглядов, если конечно цвета подлежат расшифровке. Расшифровка — лишь вопрос времени, наших знаний и распространения технологий, но она также доступна и для самонаблюдения, что позволяет в некотором смысле управлять цветовым пространством лучше, чем пространством общественной мысли как таковым.