Новое системное производство

Как мы рассмотрели ранее, повторное наложение историнения путём перепрокладки срединного пути мышления гиперсубъекта выступает следствием изначальной магистральной природы исторического отображения. Это можно считать и следствием самой неврологической сущности памяти, которая когда-то была связана с музыкальными и обрядовыми формами, а значит культура имела то функциональное значение, которое теперь мы приписываем информационной системности (в той мере в какой мы с одной стороны можем сопоставлять общественную память с индивидуальной, в том числе через дискурс или иные формы властного подчинения, а с другой стороны — считать память изначально культурным и массовым производственным явлением, связанным изначально с механическим повторением рассказа, истории в целях запоминания, что затем в письменнйо форме на личном уровне выступает скорее как сведение гиперсубъектности к внутренней ложной общественности). С другой стороны, само отехнивание системности и её применимость к историческому метапространству гиперсубъекта, определяют путь перепрокладки исторического пути как в прошлом, так и будущем, тем более что сосредоточенность на вертикальной истинности данного временного момента и ставит под сомнение важность самого историнения (историцизма). Так или иначе означивание несоответственности такой технической перепрокладки под предлогам совершенствования или нарушения технологии, в том числе правовой, в прошлом или её устаревание высвечивает новый противоисторический контур реки с её порогами и уловами, разнонаправленными течениями и водоворотами, и показывает в то же время возможность следования в фарватере или намеченном оптимальном экскурсе как наиболее эстетически и культурно обусловленном самой внутренностью человеческой природы как взгляда нового гиперсубъекта.

В целом такой срединный путь означает слияние эстетики с прагматикой, поскольку отклонения от этого пути — это уход в чистую эстетику, а наличие множества путей — это попытка достичь прагматического выигрыша от обходных путей, возможно даже путём срезания дистанции (как это часто случается с крупными информационными организациями, внедряющими технологию в качестве жизненной встройки). Но новая производственная функция означат не только слияние человеческого труда, обеспечивающего оптимальное срединное производство, она приводит этот труд также к массовому знаменателю коллективности без необходимости явного механического проявления коллектива. Коллектив выступает как любая ситусная группа и любая группа вообще, на микроуровне иногда даже не требующая выполнения всех признаков для малых групп, таких как личное знакомство, а на макроуровне выделяющаяся в небольшие образования на основе оставленного под товаром (или под прочитанной книгой) отзыва. Это важно: производство смещается не только в сферу продаж и подбора параметров (фактически тех. задания, которое может формироваться через заметки к заказу или через запросы в перечне вопросов), производство расширяется и на природную сферу и на удаление мусора.

Новая производственная функция обозначает прирост не капитала, а мусора, но тем самым она должна определить себя за пределами только энтропийной внешности, переопределив и изменив тем самым часть энтропии и процессов её выброса. Ранее мы предполагал, что такая выборочность должна выступать частью экскурса, поскольку часть мусора имеет некий промежуточный смысл, не являющийся в чистом виде ни энтропией, ни негэнтропией. Подобно тому как в результате художественного приёма и стремления к красоте слова достигается также некоторый смысл за пределами возвышенного чувственного опыта, так и жизнь становится новым производством, в котором мы должны определить в какой всё-таки момент её можно называть производством, определяющим некую сопоставимость с прибавочной стоимостью, а в какие моменты она имеет большую свободу — свободу не создавать стоимость вообще.

Об энергетической составляющей производственной функции

В целом энергетическая эффективность человеческой деятельности определяется функцией питания: действия должны приносить больший прирост накопления энергии, чем тратится энергии на деятельность. В этом смысле показатели КПД принципиально не отличаются для электростанции, сборщика ягод или модели машинного обучения. Причём сборщик ягод может служить наилучшим эквивалентом, поскольку для него можно непосредственно определить, какое количество ягод он должен съесть из собранного объёма и при минимально воздействии на природу (допустим, что он отправился в лес пешком и принёс незначительный ущерб путём сбора, а может даже выполнил некоторые полезные действия, связанные с перемещением упавших деревьев или формированием противопожарной тропы). В отношении традиционных КПД потребуется с другой стороны учесть все косвенные воздействия — от затрат работающих на станции, создававших её до воздействия выбросов. Машинное обучение и информационные технологии также становятся весьма энергозатратными, к тому же требуется учитывать косвенные воздействия, но ко всему прочему запросы отчасти по прежнему остаются условно бесплатными, поэтому функциональность ещё больше запутывается.

Но даже в случае с энергетическим балансом одного сборщика ягод всё не так просто: разные продукты обеспечивают разные вещества и всё не сводится только к углеводам, также условный «сборщик» вырастает в рамках некоторых общественных условий, поэтому к усилиям по сбору нужно добавить фактически некоторую долю энергии и труда на поддержание всей цивилизации. Когда мы говорим о данном действовании по сбору в течение некоторого отрезка времени, то речь идёт об оценке наименьшей допустимой нормы энергетической эффективности. В целом же необходимо либо вычислить некоторую пропорцию распределения усилий, которая в конце концов может быть сведена к стоимости и соответственно участвовать в общественной производственной функции, либо выбрать некоторый другой метод многокритериальной оптимизации, которую можно рассматривать и в рамках некоторой эстетической и системной рациональности.

Основу сопоставления энергетического и трудового действия создаёт не только история функционального труда и распространение технологии машинного обучения, но и великое разделение труда и капитала.

Формально машинное обучение всё ещё не рассматривается как технология, но фактически оно отвечает почти всем признакам трудовой функции (например, стремление достигать множества целей, отвечать на поставленные вопросы и выполнять действия исходя из естественной человеческой речи), за исключением необходимости жизненного поддержания и демографического восстановления. Поэтому его можно использовать в сравнительных исследованиях, чтобы вычленить ту самую скрытую составляющую человеческого труда.

Для Карла Маркса была важна материальное основание для дальнейшего совершенствования человека и это его предсказание оказалось совершенно пророческим исходя из статистики последующих веков. Но материальная обеспеченность и гармония с природой не всегда является путём в счастье, потому что оказалось, что сам человек не так видит своё назначение. Тем не менее, новое рабоче место создаётся в условиях ещё большей человечности, чем прежде, по крайней мере, если применить разумные критерии против эксплуатации, то рабочие места с ненадлежащими материальными условиями должны были бы исчезнуть. То почему так не происходит - это с одной стороны проблема системного контроля и общественной инженерии, но само нежелание людей брать на себя соответствующее проверятельство - это проблема гиперисторическая.