Часто когда говорят и изучают язык обращаются к изучению языков северных или африканских народов и обнаруживают особенности и отличия от привычного языка, обнаруживают приспособленность к местным условиям, но что не способны передать исследования — это местные рассказы, сказания, легенды. Исследования языка в этом отношении похожи на посмертную маску: она способна отразить мгновение, которое уже ушло и которое не имеет уже отношения к происходящему. Они выражают жизнь одного языка через жизнь другого подобно тому как гипс отражает жизнь головы: гипс старается воспроизвести форму в её застывшем состоянии с наилучшей точностью, описать все детали и особенности. Но сможем ли мы что-либо существенное сказать о жизни человека по его маске или маска может ожить если не в наших руках, то в наших словах? В статье рассмотрены как нейрофизиологические исследования, так и метод образного моделирования языка как карты и дороги.

Ранее мы рассмотрели особенности послесовременного будущего для США и начали рассмотрение проекта Европа 2.0. В данной части продолжим изучение Европы, процессов переселения и перейдём к ключевым вопросам физической и духовной пищи, так, что постепенно завершим изучением важнейшего свойства, которым наделён человек, в данном случае человек послесовременности.

Когда племена англов, саксов и ютов покоряли римские провинции целая империя начинала трещать. Правда в те времена они и сами бежали от надвигающейся восточной угрозы. Знали ли они о своей будущей роли покорителей более отдалённых земель и планет? Или уже тогда научились отсиживаться на относительно спокойных островах, с тем, чтобы превратить их в будущие райские сады?

В 1 части рассмотрим будущее некоторых перспектив проекта США и начнём рассмотрение европейского.

Внутри себя европейцы по-прежнему замкнуты, но они стремятся к большей открытости, к снятию физических преград на путях движения товаров, людей, транспорта. Но как только дело доходит до круга общения, то он по прежнему сохраняет узловую значимость — круг новых знакомых весьма чётко очерчен. В статье порассуждаем о противоречиях послесовременности и пересовременности, об испускателях случайности социальных событий, о сетевых сообществах и играх, нашей зависимости, проблемах выделения человекодействий и деятельности и наконец о критериях разделении эпох, о жизни братьев наших меньших и о нашей заботе об окружающей среды. Много всего? Но обо всём по порядку.

Где наше поле и поле окружающее? Как однокультурная зависимость способна переломить хребет эволюции? Куда идти, когда надоело топтать траву?

Если мы обращаемся к субстанциальному опыту цивилизационного параллелизма, то он приводит в замешательство наше осознание своего данного из ниоткуда естества, поэтому упорядочивание на данном участке вселенской окрестности проходит в измерении невозможности достичь невозвратной высоты сознания под воздействием неисчерпаемой жажды превращения, бифуркационных сдвигов и обретения потоковых знаков ради ничего, спасения во имя, то есть ради букв данных в трансцендирующей исчезаемости недоступных открытий, которые либо только наступают, либо уже давно уходят в неизвестность таинственного смысла случайности.

Можно проследить некоторую зависимость в развитии явлений промышленной и послепромышленных эпох на примере достижений Древней Греции, распространившихся через цивилизационные сети делее в Рим и средневековые королевства. Цепочка развития явления пронизывает особенности окружающих его эпох, хотя они и не являются крайностями, но мы словно можем увидеть их пульсацию: от древних обрядов и празднований к современным Олимпийским играм. В статье рассмотрим задел на будущее: что же ожидать с окончанием эпохи - возврата к корням, или щебетания в кроне?

В продолжение статьи о послесовременности в данной второй части мы перейдём к ключевым вопросам и происходящим сдвигам в эпоху послесовременности, а также сделаем некоторое исторически-концептуальное отступление перед продолжением рассмотрения в последующих статьях проблемных вопросов, остро возникших в развитых странах (Западная Европа, США), с которыми послесовременизм справляется с трудом, скорее вытесняя их на задворки подсознания или затеняя роем повседневности; а также перед обращением к проблемам сменяемости послесовременности следующей стадией в лице пересовременности.

Вопрос о том, что такое современность и что такое послесовременность является отнюдь не абстрактным и концептуальным. В рамках складывающихся общественных условий он имеет ярко выраженную практическую размерность общественной системы. Отсюда, однако проистекает и некоторое различие послесовременности и послесовременизма. Послесовременность или постмодерн (англ. Postmodernity) понимается как общественное состояние, наступившее после эпохи модерна, или Нового времени, характеризующейся явлениями Промышленной революции, Прогресса и Просвещения. В данной первой части статьи из соответствующего цикла рассмотрим основные понятия и явления этой области.

Осмысляя небытие, мир становится бытием

Цитата из множества источников

Нигде в мире дух послесовременности нельзя ощутить так, как здесь, в Западной и Южной Европе, да пожалуй ещё в нескольких уголках ещё более древних цивилизаций, ведущих свою историю за тысячи лет до нашей эры. Налёт на камнях, не раз уже использованных для воплощения замыслов мыслителей с диаметрально и хордово противоположными взглядами вновь замыкает кольцо, чтоб начать не то некоторое Средневековье, не то обратить блеск идеальных форм в регресс неумеренного потребления вина и диких свиней.